Приблизившись, я уловила запах кухни — готовившихся там гамбургеров с зеленью. У меня засосало под ложечкой. Как обычно, я пренебрегла ланчем, а время подходило к обеду. Табличка снаружи обещала постояльцам ежедневную церковную службу в семь часов вечера и горячий душ по понедельникам, средам и субботам. Я вошла внутрь. Стены покрашены в пристойный бежевый цвет наверху и грязно-коричневый — снизу. Выполненная от руки табличка указывала дорогу в столовую и церковь. Я пошла на звук приглушенных голосов и стук столовых приборов и направо от входной двери обнаружила столовую: длинные металлические складные столы, покрытые бумагой, такие же складные стулья, занятые людьми. На столах стояли тарелки с горами белого хлеба, сосуды с яблочным уксусом, приправленным корицей, салатники с редиской и так далее. Отобедавшие послушно сидели в церквушке слева от входа. Это заведение состояло из аналоя, старого пианино, нескольких рядов пластмассовых оранжевых стульев и висящего на стене креста.

Интересующий меня человек в последнем ряду с приятелем. Развешанные повсюду лозунги уверяли, что Бог спасет, и здесь это казалось правдой. Больше всего меня удивил тот факт, что Благотворительная Миссия, согласно настенной табличке, субсидировалась частными дотациями, не связанными с государственными или имеющими к ним небольшое отношение.

— Вам помочь?

Ко мне подошел человек лет шестидесяти, тяжеловесный, чисто выбритый, одетый в красную хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами и мешковатые брюки. С одной рукой у него было все в порядке, а вторая ампутирована до локтя. Я хотела представиться, подать руку, но ампутированной у него была правая рука, и я оказалась в замешательстве. Вместо приветствия пришлось достать визитку и таким образом выйти из затруднительного положения.

— Могу я поговорить с одним из ваших постояльцев?

Он удивленно поднял брови.

— О чем?

— Мне кажется, что он нашел среди мусора на пляже несколько вещей, которые мне очень нужны. Я хочу узнать, по-прежнему ли у него эти вещи. Это займет буквально минуту.

— Он здесь?

Я показала на интересующего меня человека.

— Тогда вам придется разговаривать с ними обоими. Вам нужен Дэлфи, но он немой. За него разговаривает приятель. Его зовут Клэр. Могу привести их, если вы подождете здесь, в коридоре.

Я поблагодарила и отошла в сторону, поскучав у входа, пока не появились Дэлфи и Клэр. На Дэлфе было кое-что из одежды и та же самая темная кепка с козырьком, его отличал темный загар. Его друг, Клэр, высокий, и сухопарый, обращал на себя внимание розовым языком, высовывавшимся изо рта через щель, образованную потерянными передними зубами. Кожа у Клэр была нежная и белая, руки длинные и жилистые, кулаки увесистые. Дэлфи вообще не смотрел в глаза, а Клэр оказался неожиданно обаятельным. Обаяние осталось в нем, очевидно, еще с той поры, когда он не пил.

Я объяснила, кто я и что ищу. Мне бросилось в глаза, что Дэлфи взглянул на Клэр с подобострастием собаки, привыкшей к пинкам. Клэр, вероятно, был единственным живым существом в мире, которое не пугало и не обижало его, и Дэлфи, конечно, полностью зависел от Клэра в таких вот случаях.

— Да, я знаю эти вещи. Замшевые туфли на высоких каблуках. Зеленая шерстяная юбка.— Дэлфи радовался.— Это была хорошая добыча. Обычно попадаются лишь пустые консервные банки, не более. Но в тот раз ему повезло.

— Вещи по-прежнему у него?

Язык Клэр жил собственной жизнью, невероятно розовый, что было заметно, когда его обладатель облизывал губы.

— Могу спросить,— сказал Клэр.

— Будьте добры.