|
Было бы хорошо выслушать и эту ничтожную душонку: пусть поведает о своих творческих прозрениях и о том, как не хотят их воплощать гадкие, гадкие бизнесмены и бизнесвумены. Даня нашел основоположника неновой и к тому же болезненно чахлой струи в искусстве на веранде. Алексис сидел в плетеном креслице с таким видом, что хотелось накрыть ему ножки пледиком и подложить под спинку подушечку. Рядом сидела Фрекен Бок, нежно, но твердо придерживая своего кумира за руку и проникновенно глядя ему в глаза. Кумир слегка подергивался от ее хватки, но тоже смотрел не отрываясь, как завороженный.
"Ну-у, понятно", — с досадой подумал Данила, — "Руслан с девчонками в город уехал, так она в эротическую экзальтацию впала. Как бы у муженька рога не прорезались от жениной любви к чистому искусству!" И тут Даня понял, почему Алексис подрагивает, но не морщится от боли и не пытается высвободить руку из цепкой лапы Фрекен Бок: его просто бил озноб, как в лихорадке. Он и тогда так же трясся, выбегая из комнаты. "Кстати, а с чего это он рванул? Уж, конечно, не оттого, что его благодетельницу кощунственно обвинили в жестокой эксплуатации окружающих?" Данила попытался припомнить: когда конкретно эта жертва Аполлона кинулась вон из-за стола? "Сразу после Зойкиной легкомысленной тирады: кушайте, гости дорогие, все равно выбрасывать. Нет, наверно, дело не в Зойке. Тогда в монологе Зинаиды. Что там Зина говорила? Про несчастный случай, сомнительные шуточки насчет случая-убийцы… Неужели он мою тетеньку и укатал? Так, значит, теперь Алексис займет место подозреваемого? И что там без конца бубнит Лариска?" Даня прислушался: — Так будет лучше, — как заклинание, повторяла Фрекен Бок, — Лучше для всех. Тебе не в чем себя упрекать, потому что художника всегда ведет судьба, у его жизни — особый, высший смысл. Ты ни в чем не виноват, и совершенно не о чем волноваться. Так будет лучше… намного лучше… для всех… и для искусства… ради искусства… "Был бы тут Оська, он бы сказал: "Опаньки!" Так наша Лариса, мамина дочурка, неутомимого Алексиса убийцей считает? Или даже знает наверняка? Ну, она своего не упустит и кота своего мартовского вовек не выдаст. Он — ее последняя возможность сравняться с Ларой из "Живаго" и пожить в атмосфере романтизма", — зло подумал Данила и пошел через весь дом к другому выходу, на задворки. Не хотелось быть свидетелем еще какой-нибудь гнусности, бродя по этому чертову месту. Оказавшись без всяких приключений за калиткой, он сразу же наткнулся на полоумную Веру Константиновну. Соседка была в таком возбуждении, что и смотреть на это зрелище было как-то неудобно: жесткие седые усики над губой стояли щетиной, тощенький пожелтелый хвостик на затылке торчал, как у испуганной крысы. Даня сделал шаг назад, потом понял, что попался в собственную ловушку, и обреченно помахал старушенции. Бежать было некуда, да и поздно уже: Вера Константиновна быстро шла, почти бежала к нему навстречу. "Если заговорит о кармической предопределенности и астрале долбаном, убью, топором, с особой жестокостью", — пронеслось у него в голове, — "А на суде скажу, что сама напросилась: убедила, дескать, в том, что в меня душа Раскольникова вселилась, а в нее — старухи процентщицы!" Вера Константиновна еще издали что-то кричала, теперь она приблизилась настолько, что Даня услышал: — Это ужасно, Боже мой, как это ужасно! "Все, сейчас будет болтовня часа на полтора о покойнице и ее воплощении в будущей жизни. Я ее точно убью!" — остервенело думал он, скривившись в жалком подобии любезной и печальной улыбки. А соседка продолжила свои вопли, но почему-то совершенно на другую тему, совсем не про Варвару: — Он хотел меня убить! Я едва не погибла! Он маньяк! Маньяк! — Кто?! — с ужасом выдохнул Данила, представляя себе, как, например, Георгий схватил эту старую плюшку за горло, озверев от ее рассуждений, — Кто маньяк? — Пашка! Павел, кто же еще! Мы с ним встретились по дороге, я из магазина шла. |
