Поверхность телевизора выглядела гладкой и цельной без малейших следов каких бы то ни было углублений или кнопок, которыми его можно было бы привести в действие; так что Морс разместился в одном из кресел и снова спокойно начал думать об Оксфордском канале.

Вопросом для судебных заседателей, конечно, было не «Кто совершил преступление?», а только лишь «Совершили ли преступление задержанные?»; в то время как для полицейского вроде него всегда стоял первый вопрос. Итак, пока он сидел там, он осмелился спросить себя честно: «Хорошо, если лодочники его не совершали, то кто совершил?». Если бы в наше время задали этот ключевой вопрос судье, Морс не представлял, как дело продлилось бы более одной минуты; потому что простым и честным был ответ, что нет и малейшего представления, кто это мог быть. Поэтому его голова могла бы заняться более старательным обдумыванием вопроса о вине лодочников. Или их невиновности…

Рассмотрим четверку вопросов по данному делу.

Первое: Были ли судебные заседатели убеждены без тени сомнения, что лодочники убили Джоанну Франкс? Ответ: нет. Ни капли неопровержимых доказательств не было приведено обвинением, чтобы подтвердить свидетельские показания об убийстве – а ведь именно по пункту убийства лодочники были провозглашены виновными.

Второе: Правда ли, что к подсудимым применялась изначально «презумпция невиновности» – неписанная слава британской правовой системы. Ответ: категорически нет. Предварительно созданное мнение – при этом полностью отрицательное – нарастало еще с начала первого процесса; и отношение как служителей Фемиды, так и широкой общественности все время выражалось в неприкрытом презрении и отвращении к недоделанному, почти безграмотному, неверующему в Бога экипажу «Барбары Брей».

Третье: Правда ли, что все лодочники или некоторые из них могли быть виновны в чем-то? Ответ: почти наверняка, да. И (в отличие от судебного решения) вероятнее всего виновны по тем обвинениям, по которым их оправдали – в изнасиловании и краже. По крайней мере, не исчезли доказательства, которые наводят на мысль, что мужчины испытывали сильную похотливую страсть к своей пассажирке и, несомненно, существовала реальная возможность, что и трое – или четверо? – продолжали свои попытки преследования несчастной (хотя и сексуально вызывающей) Джоанны.

Четвертое: Существовало ли широко распространенное общественное мнение (даже если доказательства были неудовлетворительны, даже если судебные заседатели были слишком предубеждены), согласно которому приговор был бы приемлем, «неоспорим», как некоторые справочники по праву предпочитают его называть? Ответ: нет, тысячу раз нет!

Морс почувствовал, что сейчас почти может определить главную причину своего беспокойства. Это все из-за тех разговоров, услышанных и надлежащим образом запротоколированных между главными героями истории: разговоры между экипажем и Джоанной, между экипажем и другими лодочниками, между экипажем и различными хранителями шлюзов, владельцами пристаней и полицейскими – в каждом было как будто нечто нереальное. Нереальное – в том случае, если они были виновны. Как будто дали сюжет с убийством какому-то неопытному драматургу и он начал исписывать страницу за страницей неподходящими, заблуждающимися и время от времени противоречивыми диалогами. Поэтому временами казалось, будто Джоанна Франкс – мстительная фурия, а экипаж – просто жертва ее фатальной власти.