– По-моему, и так хорошо,– сказал Шейн. Роза с сомнением взглянула на него.

– Если вы думаете, что это омлет…

Она разложила омлет по тарелкам, накрыла его сверху ломтиками бекона и придвинула к Шейну тарелку с круассанами.

– Я все пережила,– продолжала она.– Не буду рассказывать подробнее. Со временем я снова начала ходить в церковь, и где-то через год я уже могла заснуть без мысли о том, что меня обязательно должны пригласить на казнь. Отец переживал вместе со мной; он очень помог мне в те дни. Я стала встречаться с мужчинами, и это помогло тоже. У меня было два-три мимолетных увлечения. Думаю, теперь я более или менее нормальный человек. Но дата казни – они все переносили и переносили ее, и в конце концов это стало больше напоминать мою казнь, чем казнь Сэма Харриса. Так что я все-таки не совсем нормальна. Я не могу спать без снотворного, или я уже об этом говорила?

– Ешьте,– мягко сказал Шейн. Она подцепила вилкой кусок омлета.

– Единственное, что еще поддерживало мой здравый рассудок,– абсолютная уверенность в виновности Сэма Харриса. При аресте у него был обнаружен мощный автогенный резак и значительная сумма денег. Он уже сидел за ограбление банка, к тому же у него было оружие. Он до конца отрицал свою вину, но, конечно, никого не убедил – в первую очередь меня. В то же время я прочла много историй про свидетелей, чьи показания отправляли человека на смерть, а впоследствии выяснялось, что он невиновен. Я начала сомневаться. Действительно ли я могу быть уверена, что видела именно Сэма Харриса, или просто хочу, чтобы хоть кто-то понес наказание? Потом ко мне пришла Норма Харрис.

– Его жена?

– Да. Она нашла письмо, вроде бы подтверждающее рассказ ее мужа, что в ту ночь он был в другом месте. Вся трудность в том, что письмо без даты, поэтому не может служить вещественным доказательством. Но с этим уже можно что-то предпринять. Ее адвокат добивается отсрочки казни на основании этого письма, но Норме кажется, что он недостаточно активен. Она принесла письмо Пэйнтеру. Сначала он был настроен враждебно и недоверчиво, затем, через несколько дней, внезапно проявил интерес к письму. Но не прошло и суток, как он вновь отказался принять Норму Харрис. Все это очень странно.

По словам Нормы, он боится копать слишком глубоко, так как могут вскрыться ошибки в работе полиции, а следовательно, и суда. Сама я не могу сказать определенно – очень уж он странный человек. Норма просила меня помочь ей, и я согласилась. Сначала он повел себя как-то застенчиво. Нет, не то слово. В общем, странно. Он уговаривал нас оставить все на его усмотрение и не мешать ему. День проходил за днем; мы не имели понятия, чем он занимается, если он вообще чем-то занимался. Вчера он даже не захотел поговорить с Нормой.

– О чем написано в письме?

– У Нормы есть копия, лучше спросить у нее,– Роза Хеминуэй поглядела Шейну в глаза.– Означает ли это, что вы согласны взять дело?

– Черт возьми, конечно. Мне, как и вам интересно, что там раскопал старина Пит.

Роза импульсивно наклонилась вперед.

– Чудесно,– сказала она.– Если вы доберетесь до истины, то я, возможно, еще сумею остановить Норму. Она хочет собрать пресс-конференцию, где мы должны дружно обвинить Питера Пэйнтера в саботаже, сидя перед толпой журналистов и фотографов. Я ужасно боюсь. Я не тот человек, который без оглядки кидается в бой. А Норма… Впрочем, вы сами увидите. Иногда ее заносит, и она способна причинить больше зла, чем добра. Отец вообще категорически против моего участия в чем-либо. Он чуть не обрушил весь дом, когда я сказала, что собираюсь идти к мистеру Пэйнтеру. Вероятно вы не слыхали о нем: его зовут Бенджамен Чэдвик.

– Президент Прибрежного Треста?

– Он вышел в отставку в прошлом году,– сказала Роза.