Вот как Аввакум Захов познакомился с профессором Астарджиевым.

Случайной ли была их первая встреча, случайным ли было это знакомство?

Кто знает? По мнению Аввакума, процент НАСТОЯЩИХ СЛУЧАЙНОСТЕЙ очень низок по сравнению с процентом НЕНАСТОЯЩИХ. А если так…

Но, как бы то ни было, в первую их встречу профессор подал к кофе и по рюмочке греческого коньяка. И, рассказав Аввакуму, что у него в селе есть родственники, пользующиеся его имуществом, спросил совета.

— Они предлагают вместо платы за пользование имуществом посылать мне каждую осень по двадцатилитровой дамаджане домашнего вина и свиной окорок. Как думаете, согласиться мне?

Аввакум посоветовал согласиться.

Читателю уже известно, что вечером в день своих именин Астарджиев послал своего зятя, Краси, в подвал, чтобы он отрезал там кусок окорока и налил вина. На обратном пути, неся эти вещи, Краси и обнаружил своего тестя убитым…

Проклятые случайности. Не похоже ли это на темный лес, где бродишь, потеряв дорогу, спотыкаясь о какие-то коварные корневища и цепляясь за хитросплетения густых колючих ветвей…

— Какая метафизика помутила тебе разум? — Аввакум подозрительно посмотрел на меня, выслушав метафорические тирады о случайностях в нашей жизни. — Какие тебе еще там корневища и ветви? Улица Антона Павловича Чехова отлично заасфальтирована.

Аввакум Захов и профессор Астарджиев были коренными гражданами квартала, о котором идет речь; я, Краси Кодов и Надя Кодова, по отцу Астарджиева, — мы были «чужаками» и приходили сюда лишь в гости. К профессору меня привел Аввакум. Будучи по природе склонным к приключениям, я в то же самое время тихий и терпеливый игрок в шахматы. Это мое качество очень нравилось профессору. Когда ему стали присылать из села дамаджаны с вином, он любезно угощал и меня. Однако наполнял мой стакан только наполовину вином, доливая его доверху водой из водопроводного крана.

— Пусть будет винцо и на потом! — покачивал он головой и заговорщически мне подмигивал.

По характеру профессор был скрягой, а этого вина ему было особенно жаль: ведь его присылали из его родного края!

Еще одного человека, кроме Аввакума, профессор угощал неразбавленным вином — своего сына Радоя, который был на два года моложе Нади. Он работал инженером-нефтедобытчиком в Ливии. Когда Радой приезжал в отпуск, профессор Астарджиев словно молодел: радость встречи, как волшебная губка, стирала по крайней мере десяток лет с его худого, изборожденного глубокими морщинами лица. Радой был, безусловно, красавец, донжуан, весельчак, но за его эффектной, почти легкомысленной внешностью четко просматривался холодный и расчетливый ум. Этот парень (по крайней мере так мне показалось) в любой момент отдавал себе точный отчет в том, что почем на житейском рынке. Вот кто не мог случайно ошибиться и бросить на ветер какой-нибудь «грешный» лев…

Завершу свое краткое введение упоминанием еще об одном лице, посещавшем дом профессора. Это его экономка Дора. О ней я знал следующее: ей столько же лет, сколько и Наде; она вдова бывшего сотрудника института; приходит в дом профессора утром, уходит после обеда. Хрупкая русоволосая красавица северного типа. В ее наследственных генах из сотен комбинаций в течение веков проявились, наверное, родовые черты некоего норманнского рыцаря, прошедшего через болгарские земли во время походов крестоносцев. Чего только не случалось на этом свете! Так это или нет, не знаю, только Дора — загадочная женщина, женщина-мечта.