— Убийство, должен я вам сказать, имело место несколько минут спустя после шести часов вечера. Следовательно, мизансцена была разработана убийцей с двумя целями: первая цель — проделать все так, чтобы походило на работу профессионала, вторая — создать видимость, что мисс Барнстэпл была убита семью часами позже. Убийца, разумеется, хорошо изучил привычки жертвы и практически наверняка знал, что в этот промежуток времени ее никто не побеспокоит; а если кто-то и позвонит в дверь, то, поскольку никто не отзовется, это ни в малейшей степени никому не покажется странным. Чтобы усугубить обман, тело переодели в новую рубашку. Крошки в постели и немытая чашка на стуле рядом с кроватью, оставшиеся с прошлой ночи, оказались двумя удачными для преступника деталями, делающими инсценировку еще более убедительной. Однако не обошлось и без ошибок, одна из которых состояла в том, что у покойницы не вынули изо рта протез, а вторая в том, что ее слишком раздели. Женщина с такими привычками, раздеваясь на ночь, оставит хотя бы сорочку и, вероятно, еще чулки… вы что-то сказали?

— Вы на самом деле хотите, чтобы я это печатала? — несколько резковато спросила Стелла.

— А почему нет?

— Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.

— Уверяю вас, есть. Так где мы остановились? А, да. Ну, мы не станем останавливаться на роли подручного, состоявшей в том, чтобы вытащить веревку в окно и произвести весь тот шум, который был слышен в квартире этажом ниже. Вы сможете добавить это позже, из заметок в досье. Мы сейчас перейдем к самому интересному, к героине. Я собираюсь, — с рассчитанной неторопливостью сказал Роджер, — в этом романе сделать убийцей героиню. Вы ведь не станете возражать, Стелла, верно?

Они посмотрели прямо в глаза друг другу. Стелла внезапно побелела и тут же вспыхнула.

— С какой стати я должна возражать? — спросила она тихо, но вполне владея собой.

— И правда, с какой? — легко согласился Роджер. — Ну, тогда я расскажу вам, как это было проделано. Напоминаю, все это вымысел, разумеется.

Итак, племянница купила два билета на второе представление в «Колизеум». Оно начинается в пять пятнадцать. Однако в мюзик-холле она была без жениха, которому надо было успеть домой к ужину, а это значит, что к шести он должен был уже покинуть Лондон. На самом же деле сложилось так, и — это я знаю точно — еще не было семи, а он был уже дома, значит, на поезд сел не позднее половины шестого.

— Откуда вы знаете это настолько точно? — спокойно осведомилась Стелла.

— Я позаботился о том, чтобы это установить, — не в жизни, конечно, а в романе, — позвонив, прежде чем отправиться в «Колизеум», своему сыскному агенту. Это было вчера вечером. Его ответ пришел к полуночи, работа оказалась несложной. Но вернемся лучше к племяннице. Она признает, что отправилась в «Колизеум» одна, потому что в последний момент ее приятельница заболела. Возможно, на пустующее кресло она положила свое пальто, но мы не будем вникать в такие мелочи. Суть в том, что она пропустила несколько номеров. Она пропустила, к примеру, скетчи «Турецкие сигареты» и «Третья мелодия», которые шли на прошлой неделе. Более того, насколько я могу припомнить, оба скетча играются как раз между 5.45 и 6.15. Верно я говорю?

Стелла смотрела на него во все глаза.

— Это ваша манера шутить, мистер Шерингэм? Я прекрасно вспомнила оба скетча, как только вы их назвали. Я…

— Да, но это не важно. Это ведь просто выдумка, вы разве забыли? Это в романе племянница оставляет пальто и вещи в кресле, а сама исчезает примерно на полчаса.