— Ничего себе, — чуть не присвистнула Ирина. — А вы не боитесь, Клавдия Васильевна? Что вас… ну… накажут? Ведь как-никак произошло убийство…

— Я боюсь одного, что мы этого подонка не поймаем.

Минуту была гробовая тишина. И Порогин, и даже Калашникова понимали, чем вся эта затея грозит не только Дежкиной, но и им обоим. Дежкина-то как раз рисковала меньше их. Она заслуженный следователь, у нее почет и уважение начальства, а они только-только начинают… Не придет ли какому-нибудь дураку в голову счесть это все служебным преступлением.

— Вот что, мальчики-девочки. Никто не знает, что вы приехали сюда, — сказала Клавдия, словно угадав их мысли. — Если вы сейчас уйдете, я вас пойму. Если не уйдете — я вас не пойму. Я бы на вашем месте ушла не задумываясь.

— Тогда зачем же звали? — спросила Калашникова.

— От отчаяния, — сухо сказала Клавдия. — Было отчаяние. Теперь я справилась.

— Вот вам здрасьте, — обиженно улыбнулся Игорь.

— Я никуда не уйду, — подумав, сказала Ирина.

— Какой может быть разговор, — пожал плечами Игорь.

И впервые за последний час Клавдия улыбнулась — ей везло на людей. Ее сослуживцы были ничуть не хуже ее родных.

СРЕДА 00.14 — 5.23

Квартиру обыскали основательно.

Игорю поручили самое безобидное — кухню.

Женщины — Ирина и Клавдия — взяли на себя спальню и комнату. Так решила Клавдия, потому что представить себе не могла, чтобы посторонний мужчина рылся в женских вещах. И правильно решила.

В платяном шкафу, который осматривала она сама, обнаружилось такое завлекательное бельишко, что даже она, Клавдия, невольно покраснела пару раз.

Посторонний сказал бы, что обитательница дома — просто сексуально озабоченная дамочка. Но Клавдия понимала, что Лина просто безумно влюбилась. Глупо, безоглядно, размашисто.

Когда-то, как теперь казалось, очень давно, когда Клавдия влюбилась в Федора, тогда еще нескладного мальчишку с крепкими руками, после недели безвылазных ласк на чужой даче она позвонила подруге и в каком-то радостном отчаянии сказала:

— Меняю верхнюю одежду на нижнее белье!

Как же ей хотелось красивых комбинаций, тонких чулок, кружевных трусиков. Как ей хотелось очаровать, увлечь, обезумить своего любимого. Она видела, что и Федор стеснялся своих семейных трусов, а потом как-то пришел в тонких капроновых плавках и очень ими гордился. Да разве кому об этом расскажешь?

Сейчас были другие времена. Лина могла просто сходить в магазин и — пожалуйста, черный шелк, красный шелк, какие-то умопомрачительные подвязки, ажурные чулки, воздушные лифчики, облегающие трусики… все эти невесомые чудеса, которые нежились в руке, словно живые.

Мужских вещей не было. Клавдия думала, что найдет хотя бы старые майки или рубахи Ильи, прежнего мужа Лины, но потом поняла, что Лина избавилась от воспоминаний о нем сразу, как только в доме появился новый мужчина.

— Ты нашла сберегательную книжку? — спросила она у Ирины через дверь.

— Нет.

Странно. Книжка убийце была ни к чему. Он не мог получить деньги за Лину. А у Лины, считала Клавдия, кое-что на счету было. Во-первых, оставили родители. Во-вторых, Лина в последнее время работала косметологом, причем в очень дорогом салоне. Эту самую сберкнижку она Клавдии даже как-то показывала.