Лиза побывала когда-то в Версале с экскурсией, но, конечно, не ночью. К тому же тогда наличие экскурсионной группы и бубнящий голос гида напрочь лишали это место присущей ему романтики. Но теперь… Наедине с приятным французским парнем с такими живыми глазами, в порванной одежде…

А он знал дворец как свои пять пальцев. Немного подсуетился, куда-то сбегал — и вот на дубовом столе с резными ножками появились свечи в старинных медных подсвечниках, ценнейший севрский фарфор с мелкой сеточкой трещин, под которой куртуазно изгибались в поклоне галантные дамы и кавалеры. Загорелся электрический огонь в камине, нарядные бокалы из хрусталя засверкали отраженным пламенем свечей. Не хватало только музыки, но ее частично заменяли звуки ночного сада, врывавшиеся сквозь ажурную решетку окна.

(Главный сценарист фирмы «Нескучный сад» особенно настаивал на фантазии ре минор Моцарта, презрев всевозможные ритурнели и контрдансы. Однако существуют всякие досадные технические накладки, которые даже фирма «Нескучный сад» не может предугадать. В данном случае Марат вместо Моцарта захватил с собой какую-то левую кассету с рэпом, о чем благоразумно «забыл» упомянуть в отчете.)

Ночь любовных утех на той самой постели, где некогда предавались изысканным наслаждениям сам король Солнце и его многочисленные фаворитки, полностью вознаградила Лизу за внеплановое знакомство с Маратом и все перипетии прошедшей ночи. Только под утро они выбрались из дворца, почти влюбленные друг в друга.

Третий день пребывания Лизы в главном городе мира, как говорят французы, прошел традиционно — любовники отсыпались, чтобы вечером быть готовыми вновь ринуться в бой. Ни слова не говоря, Марат привел Лизу в тату-салон, где угрюмый мексиканец с сальными волосами часа два водил по ее обнаженному телу шелковистой колонковой кисточкой. В результате он сотворил на белой коже русской невероятной красоты узор из листьев, цветов, змей и экзотических плодов. Аналогичный узор украшал и тело ее партнера (над ним трудился другой мексиканец), но только в его мужском орнаменте змеи были заменены тиграми.

После этого и началась та самая прогулка по Парижу в голом виде, завершившаяся в полицейском участке. Симпатичный ажан благосклонно оглядел стройную фигуру нарушительницы закона и запер ее в камере. Лизе пришлось остаток ночи провести на жестких досках в обществе толстой уругвайки в засаленном пончо (гонорар — пятьсот франков за ночь в полицейском участке) и полоумной польской проститутки с косящими в разные стороны глазами (она взяла дороже — семьсот франков, очевидно, за белую кожу и косые глаза). В участке было ужасно душно, отчего змеи и фрукты на теле размазались, и Лиза стала попросту грязной. Она лежала без сна, принюхивалась к лежащим рядом сокамерницам и горько думала: «Я всегда считала: парижанки, парижанки… А они воняют так же, как и наши. Пот с дезодорантом — фу! И блестят, как будто салом намазанные». И ей отчего-то захотелось домой.

Лишь утром заключенной дали помыться и привезли одежду из гостиницы. Потом собрались было отпустить, но выяснилось, что денег на штраф у задержанной нет, а Марат куда-то запропастился по дороге… Лизу задержали еще на несколько часов, требуя поручителей, но она, как назло, не могла вспомнить ни одного телефона из своих парижских знакомых, а в одежде из трав и змей, которую ей нарисовал угрюмый мексиканец, к сожалению, не были предусмотрены карманы для записной книжки.

Ее приключения в парижском участке закончились как-то странно. Ей вернули потерянную на шоссе сумочку. Но без кредиток, без денег и без документов, зато с записной книжкой — очевидно, тот сладострастный негр оказался порядочным человеком и сдал вещи пассажирки в полицию.