|
И тем не менее я уверен, что прекрасно помню это место. Бакалейщик! Подумать только! Мы вошли, и там действительно была бакалея, и дверь не скрипела. Хотя дверь можно и маслом смазать, – это средство Кадоган упомянул без особой уверенности. – Но, с другой стороны, задняя дверь там была ровно такая, как я видел в первый раз. При этом я обнаружил, что все магазины в том ряду построены по совершенно одинаковому плану. Но хуже всего были полицейские! – простонал он в заключение своей речи. – Нет, не то чтобы они были недоброжелательны, и все такое. Нет, они как раз были ужасно добры, как бывают добры люди к кому-то, кому недолго уже осталось. Они думали, что я не слышу, как они говорят о сотрясении мозга. Беда в том, что, как ты понимаешь, все выглядело по-другому в дневном свете, и я, видимо, заметно колебался и выражал сомнения, делал ошибки и противоречил сам себе. Короче говоря, они отвезли меня обратно на Сент-Олдейтс и посоветовали обратиться к доктору, поэтому я ушел от них и пришел сюда, и позавтракал здесь. И вот я здесь.
– Надо думать, – сказал Фен задумчиво, – ты не поднимался на второй этаж в этой бакалейной лавке? – Ах да! Я забыл сказать. Мы поднимались. Тела там, конечно, не было, и все было совсем по-другому. Дело в том, что ступени и коридор были застланы ковром, везде была чистота и свежий воздух, мебель была зачехлена от пыли, и гостиная весьма отличалась от той комнаты, в которой я побывал. Думаю, именно в этот момент полиция окончательно уверилась в моем сумасшествии, – упивался Кадоган чувством нестерпимой обиды. – Ну, – сказал осторожно Фен, – предположим, что этот рассказ не является плодом расстроенного ума. – Я абсолютно нормален! – Не надо на меня рявкать, приятель, – обиделся Фен. – Разумеется, я не виню полицию за то, что они считают меня сумасшедшим, – сказал Кадоган тоном самого язвительного осуждения. – Допустим, – продолжал Фен с раздражающим спокойствием, – что магазины игрушек на Иффли-роуд не улетают в небеса, не оставив следа. Что же тогда побудило кого-то заменить бакалейный магазин на магазин игрушек глубокой ночью? Кадоган презрительно фыркнул: – Совершенно очевидно. Они знали, что я видел тело, и они хотели заставить людей поверить, что я сумасшедший, когда буду рассказывать об этом. В чем они и преуспели. За объяснением моего бреда теперь далеко ходить не надо, ведь они стукнули меня по голове. Ну а окно в чулане они оставили открытым специально, чтобы я мог выбраться оттуда. Фен доброжелательно смотрел на Кадогана. – До этого места выходит очень складно. Но это не объясняет самую главную загадку этого дела: почему бакалейная лавка сначала была превращена в магазин игрушек? Кадоган не знал ответа. – Видишь ли, – продолжал Фэн, – они не могли предугадать, что ты испортишь им все дело. Ты ложка дегтя в бочке меда. Нет, они передвинули бакалею и заменили ее игрушками с какой-то совершенно другой целью и собирались вернуть все на место с самого начала в любом случае. Кадоган начал ощущать, как что-то похожее на чувство облегчения наполняет его душу. Ведь какое-то время он почти верил, что страдает галлюцинациями. Нет, первое впечатление лгало: в Фене было что-то в высшей степени надежное. Резкие, надменные черты Кадогана исказились в мрачной гримасе. – Но почему? – спросил он. – У меня есть несколько подходящих объяснений, – произнес хмуро Фен. – Но, скорей всего, все они никуда не годятся. Кадоган загасил окурок и опустил руку в карман, ища новую сигарету. И тут его пальцы нащупали клочок бумаги, который он подобрал с полу возле тела. |
