Я ответила, что, пожалуй, смогу, и, слегка запинаясь, повторила фразу.

— Прекрасно. Но не робейте, кричите во весь голос. Если говорить так, как мы привыкли у себя, в Англии, арабы ничего не поймут.

— Потешная штука эти языки, — сказала я. — Просто удивительно, как их много и какие они разные.

Миссис Лайднер улыбнулась:

— В Палестине есть церковь, где “Отче наш” написана, помнится мне, на девяноста разных языках.

— Подумать только! — воскликнула я. — Надо написать об этом моей тетушке, то-то старушка удивится.

Миссис Лайднер рассеянно потрогала кувшин, тазик, чуть подвинула мыльницу.

— Я очень надеюсь, что вам здесь понравится, — сказала она, — и вы не будете слишком скучать.

— Я редко скучаю, — заверила я ее. — Ведь жизнь так коротка.

Она не отвечала, задумчиво передвигая туда-сюда то кувшин, то мыльницу.

Внезапно она остановила на мне взгляд своих темно-лиловых глаз.

— Что именно мой муж сказал вам обо мне, мисс Ледерен?

Ну, на подобные вопросы всегда готов стереотипный ответ.

— Как я поняла из его слов, вы немного переутомились, только и всего, миссис Лайднер, — бодро отрапортовала я. — И еще он сказал, что вам просто хочется, чтобы о вас немного позаботились и помогли по хозяйству.

Она стояла, задумчиво склонив голову.

— Да, — заговорила она. — Да, это было бы просто замечательно.

Честно говоря, многое здесь вызывало у меня недоумение. Ответ миссис Лайднер не пролил света на загадочные обстоятельства, приведшие меня в Тель-Яримджах, однако задавать вопросы я не собиралась.

— Надеюсь, вы позволите мне помочь вам по дому. И пожалуйста, не давайте мне бездельничать, — сказала я.

— Благодарю вас, мисс Ледерен, — слабо улыбнулась она, а потом опустилась на кровать и, к моему великому удивлению, засыпала меня вопросами. Говорю, к великому удивлению, ибо я с первого взгляда безошибочно почувствовала в миссис Лайднер настоящую леди. А настоящие леди, по-моему, весьма редко проявляют любопытство к вашим личным делам.

Однако миссис Лайднер, казалось, поставила целью узнать обо мне всю подноготную. Где я обучалась и давно ли это было. Что привело меня на Восток. Как случилось, что доктор Райли рекомендовал меня к ним. Она поинтересовалась даже, бывала ли я в Америке и нет ли у меня там родственников. Некоторые из ее вопросов показались мне в то время совершенно лишенными смысла, и только потом я поняла, почему она об этом спрашивает.

Внезапно настроение миссис Лайднер резко переменилось. Она улыбнулась доброй, ясной улыбкой и сказала ласково, что очень мне рада и что ей будет хорошо со мною, она в этом уверена.

— Не хотите ли подняться на крышу посмотреть закат? — предложила она, вставая. — В эту пору он необыкновенно красив.

Я охотно согласилась.

Когда мы выходили из комнаты, она вдруг спросила:

— Скажите, когда вы ехали из Багдада, в поезде было много народу? Мужчин, я имею в виду.

Я отвечала, что не приглядывалась особенно, но помню, видела вечером в вагоне-ресторане двух французов и еще компанию из трех человек, которые рассуждали о каком-то трубопроводе.

Она кивнула, и слабый звук сорвался с ее губ. Мне показалось, это был вздох облегчения.

Мы вместе поднялись на крышу.

Миссис Меркадо сидела на парапете, а доктор Лайднер, наклонившись, разглядывал разложенные рядами камни и глиняные черепки.