Изменить размер шрифта - +

— Другой свидетель, по имени Кабур, тоже слышал, как эта молодая женщина разговаривала с девушкой со средней полки. Вы могли ошибиться относительно голосов.

Он говорил ровным и усталым голосом, не столько для того, чтобы ее убедить, сколько для того, чтобы поставить точку и перейти к другому вопросу.

— Кстати, мы ее нашли.

Она снова отрицательно покачала головой, взглянув на маленького блондина, по-прежнему смотревшего в сторону. Сказала — быть может, не знаю, и, тем не менее, я уверена. Но одновременно думала: нет, я не ошиблась, я не могу ошибиться, женщины не ругаются, упав на вас и разбудив, надо только все как следует объяснить.

Следовало объяснить им столько разных вещей, что это заняло бы слишком много времени, и поэтому она лишь продолжала упрямо качать головой, подняв глаза на инспектора с острыми скулами. Ей снова вспомнился забитый перед отправлением проход вагона, белокурый подросток лет пятнадцати, печально стоявший рядом с купе и посторонившийся, чтобы пропустить ее. Конечно, это был не тот, но светловолосый и черноглазый мальчик в твидовом сером костюме был, конечно, связан с ночным происшествием, с голосом, который шептал что-то на верхней полке, отчего смеялась девушка из Авиньона, смеялась приглушенным смехом, вызывавшим у нее такую же ненависть, как и головоломка этого инспектора в шотландской куртке.

— Когда вы утром проснулись, пассажирки с верхней полки уже не было в купе?

Она сказала — нет, все еще покачивая головой, собираясь объяснить, что нет, я не ошибаюсь, но тогда придется рассказать о мальчике, который поцеловал ее при первой же встрече в бистро напротив кинотеатра «Дантон», рассказать о вещах, причинивших ей боль, которые кому-то могут показаться низкими, некрасивыми, и поэтому она не могла это сделать.

— Я его не видела. Я пошла переодеться в туалет около шести или семи утра, не помню точно. Во всяком случае, когда я вернулась, его не было в купе. Женщина, которую потом задушили, лежала на полке и улыбнулась мне, когда я наклонилась, чтобы уложить в чемодан халат и пижаму. Девушка из Авиньона надевала платье, снятое в темноте. Я об этом помню, потому что мы пошутили на этот счет. Лежа на спине, она никак не могла застегнуть молнию. Потом приподнялась и сказала — ну и пусть, ведь все мужчины спят.

Мужчина в кожанке храпел, даже очень сильно, лицо у него было измученное, усталое. Она решила по его рукам, что это докер или механик, что-то в этом роде. У ног стоял бледно-синий фибровый чемодан с потертыми углами. Кабур не шевелился, и она подумала, что он, скорей всего, наблюдает за одевающейся малышкой с голыми плечами, которая, возможно, была весьма порочной девицей, кто ее знает. Думать так было недостойно и нехорошо. Тот бедный мальчик думал о чем-то другом, это она поняла по его осунувшемуся лицу с выражением отвратительной покорности в глазах, когда он слезал с полки.

— Вас кто-нибудь встречал на вокзале?

— Нет. А что?

— Просто так.

Огромный Грацциано укладывал свою книжечку в карман и, продолжая смотреть на него, она глупо добавила:

— Я хотела бы поделиться своим ощущением. Понимаете, никто из тех, кто был со мной в ту ночь в купе, не мог совершить эту ужасную вещь. Я это чувствую инстинктивно.

Высокий инспектор покачал головой немного смущенный, сказал «спасибо» и взглянул на маленького блондина. Вставая со своего места с отсутствующим видом и с отсутствующим взглядом, тот уже запихивал мохеровый шарф в шотландскую куртку.

Она проводила их до двери.

— Можете ли вы завтра заехать на Кэ д'Орфевр, кабинет 303, третий этаж? — спросил тот, чье имя оканчивалось на «о» и которое она бы снова исказила, если бы произнесла сейчас.

Она кивнула, и он сказал: может быть, она вспомнит еще что-то, другие подробности, словом, даст показания.

Быстрый переход