– А запах? – стал выяснять отец Себастьян. – Мне говорят, что свиньи не пахнут, но я обычно все равно его чувствую. Хотя, возможно, у меня более обостренное обоняние, чем у большинства людей.

– Нет, отец, они не будут пахнуть. Свиньи – очень чистоплотные создания.

Итак, у него был домик, сад, свиньи, и раз в три недели у него была Карен. Что еще он мог пожелать? В колледже Святого Ансельма он нашел тот мир и покой, которые искал всю свою жизнь. Он не мог понять, почему для него оказалось важным отсутствие шума, споров и конфликтных людей. Нельзя сказать, что отец был с ним жесток. Бо́льшую часть времени он просто отсутствовал, а когда родители все-таки встречались, негармоничность их брака проявлялась скорее в недовольстве и невнятных обидах, нежели в ссорах или открытом раздражении. То, что Эрик принимал за робость, видимо, оказалось частью его личности, заложенной с детства. Даже работая в муниципалитете – не самое соблазнительное или веселое место, – он держался подальше от случайных перебранок, от мелких склок, которые некоторые сотрудники, похоже, считали необходимостью и, более того, сами их провоцировали. И пока Эрик не узнал и не полюбил Карен, самой желанной для него компанией в мире был он сам.

Он вел жизнь, которая радовала каждую клеточку, каждый уголок души: в покое и защищенности, с собственным садом и свиньями, выполняя работу, которую любил и за которую его ценили… и регулярно встречался с Карен. Все изменилось, когда попечителем назначили Крэмптона. И к бесконечной тревоге, возникшей с появлением архидьякона, примешивалась дополнительная головная боль – страх того, что потребует сделать Карен.

Перед первым приездом архидьякона отец Себастьян сказал:

– Эрик, возможно, к вам заглянет архидьякон Крэмптон. Где-нибудь в воскресенье или в понедельник. Епископ назначил его попечителем, и полагаю, он станет задавать вопросы, которые посчитает нужными.

Когда отец Себастьян произносил последние слова, в его голосе послышались нотки, насторожившие Эрика.

– Он будет расспрашивать меня про работу, отец?

– Об условиях твоей работы, обо всем, что придет в голову. Возможно, даже захочет осмотреть дом.

Архидьякон и вправду захотел осмотреть дом. Он пришел сразу после девяти утра в понедельник. Карен, вопреки заведенному порядку, осталась в воскресенье на ночь и сорвалась от Эрика в семь тридцать. В десять утра у нее была назначена встреча в Лондоне, и она жутко опаздывала: пробки на шоссе А12 по утрам в понедельник были ужасные, особенно на подступах к городу. В спешке – а Карен всегда спешила – она забыла лифчик и трусики на веревке для сушки белья. И это было первое, что увидел архидьякон, когда подошел к дому по дорожке.

– Не думал, что у вас были гости, – сказал он, не представившись.

Эрик сдернул проблемные вещи с веревки и запихнул в карман, уже в процессе понимая, что сама его реакция – смущение и желание сохранить тайну – была ошибочной.

– У меня на выходных гостила сестра, отец, – сказал он.

– Я тебе не отец. Я не использую этот термин. Можешь называть меня архидьякон.

– Да, архидьякон.

Крэмптон был высок, точно выше шести футов, с квадратным бородатым лицом и с яркими пронзительными глазами под густыми, но правильной формы бровями.

Они молча пошли по тропинке к свинарнику. По крайней мере, подумал Эрик, на состояние сада жаловаться не приходилось. Свиньи приветствовали их намного более громкими визгами, чем обычно.

– Не знал, что ты держишь свиней, – сказал архидьякон. – Ты поставляешь в колледж свинину?

– Временами, архидьякон. Но много свинины не нужно. Колледж закупает мясо у мясника из Лоустофта. А я держу свиней просто так.