Но как большинство женщин, — продолжал Шерингэм, — она перегнула палку. Она была уверена в своих силах и не предполагала, что Гаррисон может дойти до убийства по отношению к ней. А Гаррисону, как бы рассеян он ни был, убийство явно показалось единственным выходом. Если что-то долго обдумываешь, то начинает казаться, что это достижимо, даже убийство. Так Гаррисон решился на убийство Мэри Уотерхаус и только ждал возможности осуществить свой план. И то, и другое, думается мне, она предоставила ему сама. Как стало известно о ее ключе от дома номер четыре по Бернтоук-роуд, сказать, конечно, нельзя; но это и не так важно, раз случай подвернулся. Гаррисон ловит свой шанс. Он тщательно вдалбливает в голову девушке, что там очень удобно встречаться, и она отправляется (видимо, продумав детали сама) выяснять, когда этот дом будет пуст, поскольку в августе почти все куда-нибудь выезжают. Могу догадаться, как действовал Гаррисон. Он устроил ей эту меблированную квартиру в Кеннингтоне, откуда она потом бесследно исчезла, но там навещать ее отказался: он не хотел, чтобы его потом узнали (как узнали вас), если случится непредвиденное и ее начнут искать. Следовательно, им нужно другое место для встреч. Он отвергает все ее предложения относительно гостиниц и такого прочего, пока она не наталкивается на блестящую идею (которую он ей все время подсовывал) об использовании дома номер четыре по Бернтоук-роуд. Это все предположение, конечно, но что-то наподобие этого должно было произойти.

Итак, — продолжал Роджер, — они решают поехать туда в намеченный вечер, после сумерек. Видимо, они должны там встретиться, и Гаррисон берет с собой чемодан или нечто такое же приличное, но наполненное смесью песка и цемента, который прячет в садике у входа; а может, он оставил его там прежде. Естественно, едет он туда не на такси, потому что по такси его могут найти. Там проходит автобусный маршрут, за углом, знаете ли. Тяжелый чемодан ему нужно пронести всего каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят ярдов. И с собой он берет ваш пистолет, о существовании которого знает.

— Да, я его держал, не делая из этого никакого секрета, — кивнул Уоргрейв. — И на каникулах всегда его там оставлял. Но я держал его незаряженным.

— Но патроны к нему у вас были?

— Да.

— Вот именно. Так, потом он ее застрелил, снял с нее всю одежду кроме перчаток — на крайний случай, если полиция заинтересуется ее кольцами, закопал ее и аккуратно заложил кирпичами. Наверняка, научился кое-чему по этой части, наблюдая за вашей работой.

— Он и сам принимал в ней участие раза два, — расщедрился на детали Уоргрейв. — Как он говорил, чтобы подбодрить ребятишек.

— Вот и научился. Потом он прячет ее одежду в свой чемодан и уезжает, не догадываясь, что сделал роковую ошибку, не прижав как следует землю поверх трупа. Это, — заявил Роджер поучительно, — было единственной ошибкой в практически безупречно продуманном убийстве. Не будь ее, дела бы никогда не раскрыли. Кстати, все вместе непременно потребовало у Гаррисона порядочно времени. Думаю, начни кто-нибудь наводить справки, возможно, нашли бы одну ночь на второй неделе августа, когда Гаррисон не смог бы придумать, где находился.

— Нет, — покачал головой Уоргрейв. — Вы ошибаетесь. У него есть алиби. Все, что ему нужно было, это оставить там Мэри, вернуться в клуб, где он останавливался на той неделе, и снова незаметно выйти оттуда для довершения своего дела. Ключ от входа в клуб у него всегда был, и ночной портье, таким образом, его не видел.

— Ого, да вы проводите кое-какое расследование сами, как я вижу? Роджер воззрился на учителя.

— Да. В Роланд-хаусе я нашел тот чемодан.