Занавески в окнах виднелись самые разнообразные, в одном из окон Скай разглядел несколько слоев рыболовной сети, в другом – гирлянды бумажных цветов, в третьем за не мытыми много лет стеклами виднелась кирпичная кладка с крошечной бойницей напротив форточки.

На перилах крыльца восседал оркестр из трех студентов. Один дергал струны цумерской лютни, второй заунывно свистел в круглую лиссейскую свистульку, третий отстукивал рваный ритм на даракском шаманском бубне. Звучало дико, но что-то похожее на гармонию странным образом выходило.

Волшебник с помощником выбрались из экипажа.

– Я за углом подожду, ваше мажество, – сказал кучер. – Лошадке музыка не по нраву.

Лошадь и впрямь прядала ушами, недовольно фыркала и беспокойно переступала копытами, того и гляди – решит спасаться бегством. Скай кивнул Питу, покосился на драконью голову и выставил защиту – на всякий случай. Пострадать, если эта дурацкая штука свалится, будет намного глупее, чем чуток перестраховаться. Передавая саквояж вспомнившему об обязанностях помощнику, волшебник растянул защиту и на него. Силы, чтобы защищать двоих, у Ская хватало, но концентрировать внимание сразу на двух контурах было по-прежнему непросто.

– Подскажите, где живет мастер Олкиндер? – спросил Скай у музыкантов.

Парень с лютней, не прекращая мучить струны, ответил:

– На первом этаже налево, дверь по правой стороне почти в самом в конце коридора, та, на которой рожа намалевана. Только его там нету.

– Зато переодетый стражник есть, – весело добавил парень с бубном и выбил из своего инструмента что-то похожее на военный марш.

– А что случилось? – поинтересовался волшебник.

– Не знаем, – пожал плечами лютнист. – Наверное, старинными картинами незаконно приторговывал. Тут суровые дядьки уйму полотен в рамах повытаскали. А потом еще ходили, спрашивали, кто еще видел, как тут картины носят.

Вся троица музыкантов дружно заржала.

Скай посмотрел на них вопросительно. Лютнист объяснил:

– Ну это же дом художников! Тут каждый второй подрабатывает кто портретиками, кто уроками, да еще порой работы какие-то для Академии дома делаем, потом туда отвозим. Картины туда-сюда носят все, кому не лень.

– А кому лень – тех отчисляют! – весело добавил парень с бубном и выстучал тревожную дробь.

Скай поблагодарил музыкантов и потянул высокую дверь. Та отворилась неожиданно легко, впуская волшебника в узкий темный коридор: тусклый светильник под потолком скорее подчеркивал, чем разгонял темноту. Лесенка в пять ступенек выводила на квадратную площадку, от которой вправо и влево вели длинные коридоры.

На площадке стоял обтянутый налысо вытертым бархатом диван и два разномастных стула. Стены были разрисованы на манер шелковых обоев, популярных в богатых домах, только каждая полоса была своего цвета и вдобавок расписана мелкими рисунками и надписями, от признаний в любви до угроз и непристойностей.

Левый коридор, широкий и освещенный, был расписан уже не столь упорядоченно. Здесь видны были следы однотонной зеленой краски, но большая ее часть уже облупилась, и в каждом облезлом пятне чья-то творческая рука дорисовала то, на что это пятно казалось похожим: деревья, цветы, кошки, горбатая старуха с длинным носом, большущая мышь с куском сыра в лапах… В правом коридоре, куда Скай заглянул просто из любопытства, стен толком было не видно: все оказалось заставлено колченогой мебелью, листами фанеры, сломанными старыми рамами и каким-то вовсе не опознаваемым хламом. Почти разрядившиеся светильники еле-еле мерцали. Пахло краской, застарелым табачным дымом и дурман-травой.