– Мне в самом деле нет никакого интереса протирать нары, Китобой, – незамедлительно отозвался Свиридов, – что же ты хочешь?

…Марков хотел, можно сказать, совсем немногого. А именно – убить одного замечательного государственного деятеля. Совмещающего работу в городской мэрии и активный – и весьма сомнительный, а порой попросту противозаконный бизнес. До недавних пор он Маркову покровительствовал, а теперь на волне набирающей ход президентской кампании решил реализовать кое-какие свои амбиции. И союз с откровенным криминалитетом стал ему невыгоден, этот господин решил избавиться от недавних партнеров. Марков решил начать ответные военные действия, но два покушения на ренегата провалились. Именно в этот момент под руку подвернулся явно не дилетант в науке убивать Владимир Свиридов. И такова была теперь плата за его свободу.

Он расплатился.

– У меня два месяца свободных. Я с тобой, – внушительно сказал Фокин. Он вообще выглядел необычайно внушительно и впечатляюще, когда был трезв. Его баритон рокотал на полную, повелительно ввинчивая в ушные раковины Свиридова: «с тобой, с тобой, с тобой!»

– Ты хоть знаешь, что я туда не крабов ловить еду? – мрачно отозвался Владимир.

– Да уж догадываюсь.

– Тебе своих собственных проблем мало?

– Мне всегда всего мало. А дело тебе серьезное поручили, я по тебе чувствую. Я же тебя уже не пять и не десять лет знаю, от меня не зашифруешься. Я тебе помогу.

– Да не нужна мне твоя помощь! Я тебе не государственная богадельня для немощных старушек, чтобы помощь принимать.

– Да старушке я и не предложил бы. Старушки у нас, Володя, сталинской закалки. Недавно ехал в автобусе… права-то у меня на год отобрали, а хотели на три, – Афанасий Фокин поморщился, – там две такие реликтовые карги ехали, охали и на здоровье жаловались. А как выходить им надо, так у каждой по пять тюков нарисовалось, и так они, старухи эти, поперли, что едва мне позвоночник, – Афанасий похлопал себя по мощной спине, – не сломали. А ты говоришь – старушки! Старушки эти еще нас с тобой переживут.

– Ладно, Афоня, не бубни, – с досадой перебил его Свиридов, – я тебе слово, ты мне – десять. Балаболишь без передыху. Куда ты со мной собрался? Во Владивосток? Так я еще еду на неопределенный срок. К тому же, знаешь ли, есть много такого, чего я тебе просто не хочу говорить. Из соображений твоей же безопасности.

– «Из соображений, из соображений»! – передразнил его Фокин. – Ты бы лучше на троих так соображал, как сейчас мне тут вчехляешь! По крайней мере, готовишься ты серьезно! К тому же я что-то не припомню, чтобы ты перед отъездом просматривал документы на квартиру. Завещание свое, что ли, проверял? Чтобы квартира не пропала и Илюхе досталась, если что? Так она, хата, к нему и так автоматически перейдет. А вот твои заморочки…

– Подсмотрел, сукин сын, – мягко прервал его Свиридов, а потом заговорил сухо и отрывисто: – Вот что, Афоня. Я только что смотрел материалы по делу, которое мне поручено. Бабло за него обломилось хорошее. Если все выгорит, можно закатиться куда угодно, на любой курорт и шиковать по полной программе. А если не выгорит, то все равно, похоронят меня пышно… в любом случае в роскоши останусь, если, конечно, труп найдут.

– А что это ты, трупом, что ли, становиться собрался? – хмуро осведомился Фокин. – Не рановато ли? А что дело опасное, так я сразу понял.