Глеб Сиверов медленно выпрямился, рассеянно вытирая кровь со щеки выбившимся из-под пальто кончиком белого шарфа, и обернулся. Звякнула, откатившись, задетая носком ботинка стрелянная гильза.

Ирина сидела на снегу, привалившись спиной к переднему колесу машины. Рассыпавшиеся пышные волосы по-прежнему закрывали побледневшее лицо, руки были прижаты к животу. Забыв обо всем, Глеб бросился к ней и упал на колени. Ирина подняла голову, и он увидел мелькнувшую между разошедшимися в болезненной гримасе губами белую полоску намертво стиснутых зубов.

– Что случилось? – хватая ее за плечи, спросил Глеб. – Тебя зацепило?

Она отрицательно помотала головой и коротко застонала.

Глеб снова выпрямился, ощущая, как немеет простреленная нога и как неприятно холодит бок пропитавшаяся кровью одежда. Шарф и воротник пальто с левой стороны тоже были скользкими и холодными.

Он слепо зашарил по карманам в поисках ключей от машины, но тут во двор, истошно воя сиреной, влетел милицейский «уазик». На повороте его занесло, и во двор он въехал боком, юзом скользя по гололеду и чудом не зацепившись задним крылом за угол дома. Из машины посыпались омоновцы в полной боевой экипировке, застучали тяжелые сапоги, кто-то сгоряча рванул Сиверова за плечо и, поставив лицом к машине, принялся обыскивать, кто-то присел над Ириной, взяв под мышку короткоствольный автомат, кто-то уже переворачивал Коптева лицом вверх, кто-то кричал в рацию, требуя немедленно выслать «скорую помощь», вокруг суетились неповоротливые фигуры в бронежилетах, топча рассыпавшиеся гвоздики, а секретный агент ФСБ Слепой стоял, уперевшись руками в крышу своей расстрелянной машины, и скрипел зубами от бессильной ярости – этот недоносок Коптев не только чуть было не убил его и Ирину, но и провалил Сиверова, засветив его перед целым отделением омоновцев. Теперь, понимал Слепой, ему придется надолго лечь на дно.

Молодой старлей, возглавлявший группу захвата, заглянул в салон машины, некоторое время разглядывал там что-то, потом вылез и, деликатно отвернувшись, высморкался в два пальца.

– Эх, – сказал он усатому старшине, – девчонку жалко. Глеб вздрогнул, как от удара, и, оттолкнув в сторону попытавшегося преградить ему дорогу омоновца, нагнулся к распахнутой настежь задней дверце. Он все еще смотрел вовнутрь, бесцельно перебегая взглядом с рассыпавшихся фруктов на кровавые пятна, усеявшие обивку салона и заднее сиденье, когда позади страшно закричала Ирина.

Его хромота была почти незаметна, рана на боку уже начала заживать, а длинная царапина на щеке была аккуратно заклеена тонированным пластырем, цвет которого лишь слегка отличался от цвета его кожи.

В руке он держал огромный букет тепличных роз.

– Только недолго, – сказала позади медсестра.

Глеб молча кивнул, и она бесшумно исчезла, аккуратно прикрыв дверь.

Ирина не спала.

– Ты, – сказала она, глядя на Глеба сухими провалившимися глазами.

Глеб положил букет на тумбочку и, придвинув к постели стул, уселся, едва заметно поморщившись от боли, которую причинило ему это нехитрое действие.

Ему очень не понравилось то, как выглядела Ирина, и он улыбнулся ей нарочито бодро.

– Как ты здесь? – фальшивым голосом спросил он. Голос слушался его еще хуже, чем простреленная Коптевым нога, и с этим невозможно было ничего поделать – больше всего Слепому сейчас хотелось повстречать сотни полторы Коптевых и не останавливаться, пока последний из них не упадет со сломанной шеей, поскольку одной смерти бывшему майору было явно недостаточно.