– А ты почему молчишь, Слепой? – спросил майор Сердюк, резко подавшись вперед. Наступила долгая пауза.

– Я здесь недавно, – сказал, наконец, Глеб.

– Ничего, не стесняйся, – все так же ласково предложил Батя. – Здесь все свои.

– Я не стесняюсь, – пожал плечами Глеб. – Я хотел сказать совсем другое. Я здесь недавно, и поэтому у меня по отношению к вам нет чувства ложного товарищества…

– Чего это? – спросил Сапер, поднимая голову от своей поделки.

– Заткнись, дурак, – сказал ему Рубероид. – Дай послушать образованного человека. Поет, блин, как соловей.

– Это значит, – повернувшись к Саперу, сказал Глеб, – что в бою я вытащу любого из вас, даже если мне придется оставить там половину собственной задницы, но я недостаточно с вами сроднился, чтобы покрывать стукача, спасая честь мундира.

– Сильно завернуто, – восхитился Рубероид. – Прямо Ленин в октябре.

– : Звучит так, будто ты знаешь, кто настучал, – медленно процедил Батя. – Говори.

– Я ничего не знаю, – сказал Глеб с ноткой презрительного раздражения в голосе, – но надо же иметь мозги! Для штабного заниматься такими делами рискованно, да и выгода мизерная. Ну, что можно получить за один звонок по телефону? Пшик, три-пять тысяч.., ну, пускай даже десять. Стоит это дырки в голове?

– Для кого как, – сказал Молоток. – Ребята вообще задаром полегли.

– Вот именно, – подхватил Глеб. – Это ты по существу подметил: кому как. Это штабному три штуки – на один день, а для меня или для тебя, например, это деньги.

– Так, все-таки, для тебя или для него? – вкрадчиво уточнил майор Сердюк, еще сильнее подаваясь вперед.

– Только не надо изображать женщину-змею, – все тем же полупрезрительным тоном сказал Глеб, – шею растянешь. Если бы я захотел совершить самоубийство, то нашел бы способ попроще и, во всяком случае, не стал бы поручать такое ответственное дело каким-то недоделанным фашистам, которые и стрелять-то толком не научились. А что до денег, то мое от меня никогда не уйдет, – и он показал присутствующим пакет с только что полученной премией.

– Так я же про то и говорю, – снова затесался в разговор Сапер. – Не мог никто из наших этого сделать, самим же потом пришлось под пули лезть…

Он вдруг замолк на полуслове, отвесив челюсть, как какой-нибудь мультипликационный герой.

«Похоже, до него дошло», – подумал Глеб.

– Ах ты, сука! – совершенно лагерным голосом завизжал вдруг Сапер и через стол бросился на все еще ничего не понимающего Молотка, ухватив того за грудки. – Пидор гнойный, стукачок!

Чувствительный Рубероид испуганно зажмурился, поскольку в своем праведном гневе Сапер упал животом на недопаянную бомбу. Послышался хруст, из-под Сапера повалил густой вонючий дым – он придавил собой включенный паяльник, но до пламени дело не дошло, поскольку Молоток, оправившись от шока, оправдал свое прозвище, влепив Саперу прямой в переносицу, от которого тот отлетел к стене и, врезавшись головой в оружейный шкаф, затих на полу. Молоток уже стоял и бешено озирался по сторонам, ища, кому бы еще засветить. Сидевший рядом с ним Рубероид на всякий случай немного отодвинулся вместе со стулом, чтобы не попасть под горячую руку, заинтересованно наблюдая за развитием событий.

– Сидеть, – негромко сказал Молотку Батя. В руке у него уже тускло поблескивал вороненой сталью неразлучный «магнум», и Глеб в очередной раз подивился, где он его прячет и как умудряется так стремительно и незаметно доставать.