Вторым ужасом нашего городка стал парень, читавший палиндромы. Он, значит, читает, а я автоматически уточняю их — переворачиваю и проверяю правильность. И обнаруживаю, что они ни черта не сходятся! Он читает — с дико выпученными глазами — «Я сам мяса!» (это по-белорусски, именно «мяса», а не «мясо», тут всё правильно). Я переворачиваю и получаю: «А сям мася». Подхожу, спрашиваю, в чём дело. Он говорит гордо: «А я вышел за рамки традиционного палиндрома!» Всё, абзац. До свиданья, логика, прощай, смысл. С такими рассуждениями любую фразу можно палиндромом обозвать и объяснить, что она — за рамками.　

После этого фестиваля я долгое время пребывал в уверенности, что верлибр — это говно (простите!) и что этот жанр не имеет права на существование в русской культуре. Но потом я редко-редко стал натыкаться на хорошие верлибры. Я просто ловил себя на мысли, что та или иная вещь мне нравится.

　Конечно, верлибры «пошли в народ» от Уолта Уитмена. Они были и раньше, но Уитмен создал стиль классического верлибра как такового. В частности, известная его книга «Листья травы». Но Уитмен, Эмили Дикинсон и другие — это традиционалисты американской школы. Внедрить верлибр в русскую школу очень непросто, потому как русской традиционной поэзии изначально много ближе белый стих — если говорить именно о нерифмованной поэзии. Напомню, что в белом стихе обязан присутствовать размер.　

Что же такое хороший верлибр? Этому сложно дать определение, ведь законов в верлибрах, по сути, нет. Правила хорошего верлибра:

— как можно меньше лишних слов;

— желательно присутствие игры слов, остроумия и других приёмов «украшения», не требующих размера и рифмы как обязательно составляющей;

— чтобы смысл был, блин!

Природоописательные верлибры из серии:

— идут лесом. Это чушь собачья.

Что ж, наболтав много-много лишнего, стоит, наверное, привести примеры того, что я считаю неплохими верлибрами. Например, замечательные «игровые» верлибры иногда пишет санкт-петербургский прозаик, поэт и переводчик Сергей Вольский.

На самом деле — великолепно остроумное стихотворение, в котором так тонко и очаровательно подобраны слова, что не обращаешь внимания на то, что оно нерифмованное.　

Из того же Вольского — совершенно другое стихотворение:

Опять же, слова подобраны просто филигранно. И больше тут сказать нечего.　

Довольно часто верлибр превращается в афоризм: собственное, он таковым и обязан являться, кажется мне. Как пример, привожу верлибр Евгения Харитонова «Уважайте критиков».

Уважайте критиков!

Получается вещь, которая добирается до слушателя (читателя) и несёт в массы некую идею.　

Изредка мне попадаются неплохие переводные верлибры, как, к примеру, нижеследующий текст Уильяма Лоуэнфелса (перевод В. Рогова):

В общем, что я вам скажу. Верлибр, по сути — афоризм. Просто длинный и разбитый на строки. В нём должна быть и-де-я. Повторяю: и-де-я. А не набор слов. Зарифмованный набор слов ещё можно с горем пополам назвать стихотворением, но незарифмованный набор слов не имеет к поэзии никакого отношения.