И еще он замечал:

— Обман предусмотрен и узаконен правилами любовной игры! Брачные наряды птичек и рыбок — что они, если не обман? На самом-то деле, в повседневной жизни, эти особи выглядят тускло и блекло. Но когда нужно завлечь партнера, преображаются.

И еще:

— Секрет прост. Обещай, а там видно будет, — внушал он мне. — За твое обещание она сохранит к тебе благодарное чувство на всю жизнь. Запомни: никто и не ждет, что ты женишься. Но так ей легче уступить натиску, сделав вид, что она поверила. Все хотят услышать, что ради них ты готов на безумство… Они ради тебя готовы на безумство — отдаться, а ты готов на безумство — жениться.

КОНТРОЛЬНЫЙ ВОПРОС. Вам что, жалко пообещать?

* ТОТ, КТО НЕ ПОЛЬЗУЕТСЯ СТОЛЬ ЭФФЕКТИВНЫМ СРЕДСТВОМ КАК ОБЕЩАНИЕ ЖЕНИТЬСЯ — БОЛВАН.

— Не могу понять женщин, которые отказывают мужчинам, — говорил Маркофьев. — Что они теряют? Что, собственно, такого происходит между мужчиной и женщиной, из-за чего стоило бы долго размышлять и сомневаться? — И, словно обращаясь ко всей женской половине населения, вопрошал: — Что такого вы теряете? Может, приобретаете, а не теряете…

А как вы называете своих спутниц? Как представляете их знакомым?

НЕПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ: — Моя подруга, товарищ, сослуживица…

ПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ: — Моя жена. (ВАРИАНТ: будущая жена). Невеста.

Иногда мы отправлялись на поиск вдвоем.

Но как непохоже себя вели!

Маркофьев без умолку болтал, а я хранил тяжелое, напряженное молчание. Он фантазировал, приписывал себе всевозможные геройства, а мне не хватало воображения.

Он смело брал инициативу в свои руки и всегда знакомился первым, а я робел.

И даже когда все козыри были, казалось бы, у меня на руках, я упускал свой шанс.

Какой нормальный, здравомыслящий человек поступил бы так, как поступал я?

В кафе мы сидели с двумя девушками. Обе липли ко мне. Я же ерзал на стуле и думал, как бы удрать поскорее, улизнуть домой, где смогу сосредоточиться и проанализировать результаты проведенных мною в лаборатории опытов.

И я уезжал — к недоумению девушек и вящему удовольствию Маркофьева, который мог теперь выбирать сразу из двух, а то и сразу обеих (если верить его хвастливым рассказам).

«Ничего, — успокаивал я себя, — впереди много времени, вот разберусь с результатами опытов… А потом примусь за девушек…»

Глупец! Я не знал, не мог знать тогда: в будущем девушкам станет не до меня. Жизнь проходит и уходит — в буквальном смысле.

Маркофьев, в отличие от меня, брал от жизни все, что она давала, рвал те плоды, которые поспевали, не откладывая сбор урожая на потом, он рвал свежее прямо с веток…

Не всегда подружки уступали ему сразу. Тут он выходил из себя, из кожи лез, чтобы добиться своего…

Поехали на дачу, в гости к одной из таких вскруживших ему голову упрямиц. Маркофьев вокруг нее увивался, не знал, как ей угодить. И когда она, заглянув в казан для приготовления плова, сказала, что плова нам, видимо, отведать не придется, потому что казан слишком грязен и закопчен изнутри, Маркофьев потрясающе красивым жестом рванул свою идеально белую (редкий случай) рубаху — так что посыпались пуговицы, стянул ее с себя и швырнул на дно казана.

— Может, так легче будет отчистить? — сказал он.