— Этот человек с фото приходил ко мне, когда ты учился в девятом классе, — резко сказал Эд, снова поворачиваясь к Тодду. — Он сказал, что он твой дедушка. А теперь оказывается, что он разыскиваемый военный преступник.

— Да, — сказал Тодд.

Его лицо стало странным. Оно превратилось в лицо манекена из универмага. Все здоровье, жизнь и веселость словно ушли из него. Осталась только пугающая бессмысленная пустота.

— Как это произошло? — спросил Эд, он хотел задать этот вопрос, как громогласное обвинение, а вместо этого вопрос прозвучал грустно, растерянно и фальшиво. — Как же это произошло, Тодд?

— Как? Одно за другим, — сказал Тодд и взял винтовку. — Вот так и произошло. Просто одно… за другим. — Он щелкнул предохранителем и наставил винтовку на Калошу Эда. — Это звучит глупо, но так получилось. Вот и все.

— Тодд, — сказал Эд, вытаращив глаза. Он отступил назад. — Тодд, ты же не хочешь… пожалуйста, Тодд. Мы можем поговорить. Можем обсу…

— Обсуждайте с этим чертовым фрицем в аду, — сказал Тодд и нажал курок.

Выстрел нарушил тишину жаркого и безветренного дня. Эд Френч прислонился к своему «саабу». За спиной он схватил и оторвал дворник с лобового стекла. И тупо смотрел, как кровь растекается по его голубой водолазке, потом выронил дворник и посмотрел на Тодда.

— Норма, — прошептал он.

— Ладно, — сказал Тодд. — Как скажешь, парень.

Он выстрелил в Калошу Эда опять, и половина головы Эда исчезла в кровавых брызгах.

Эд повернулся, как пьяный, и стал пытаться открыть дверцу водителя, вновь и вновь повторяя имя дочери сдавленным слабеющим голосом. Тодд выстрелил еще раз, прицелившись в основание позвоночника, и Эд упал. Ноги немного подергались на гравии, потом перестали.

«Слишком тяжелая смерть для завуча», — подумал Тодд, издав короткий смешок. И в ту же секунду страшная боль, как игла, пронзила его мозг, он закрыл глаза.

Когда открыл их снова, то почувствовал себя лучше, чем в последние месяцы — а может даже, чем в последние несколько лет. Все нормально. Все сложилось.

Пустота ушла с лица, уступив место какой-то дикой красоте.

Он вернулся в гараж и взял все свои патроны, больше четырехсот. Положил их в сумку, повесил сумку на плечо. Когда снова вышел на улицу, он взволнованно улыбался, глаза бегали, так улыбаются мальчишки в день рождения, на Рождество и в День независимости. Эта улыбка предвещала салюты, елочные балы, тайные знаки и тайные встречи, круг почета после триумфа в игре, когда восторженные болельщики несут игроков в город на плечах. Исступленная улыбка светловолосых мальчиков, уходящих на войну в шлемах, похожих на угольные ведерки.

— Я — повелитель мира! — громко закричал он в синее небо и на секунду поднял винтовку над головой.

Потом пошел к тому месту на склоне, где земля уходила круто вниз, а поваленный ствол служил убежищем.

Его сняли оттуда лишь через пять часов, когда уже почти стемнело.