Том Маккефри оделся, вышел под дождь и услышал тот же звук. Его догнала Антея.

— Привет.

— Антея, привет. Что там такое?

— Пойдем посмотрим.

Том на миг взял ее за руку, и они побежали вдоль края бассейна.

Возле Ллудова источника собралась небольшая толпа. Том рванулся туда и увидел странную картину: Эммануэль Скарлет-Тейлор, промокший до нитки, беспомощно и отчаянно плясал внутри решетки, окружающей источник.

Все случилось очень просто. Эмма расстроился, вспомнив о своей собаке, и ему внезапно захотелось подойти к источнику и попробовать, насколько горячая там вода. Ближайший камень послужил ему ступенькой, и запрыгнуть в ограду оказалось очень легко. Выбраться — другое дело. Внутри не на что было опереться, а решетка, высотой по грудь, заканчивалась остриями, загнутыми внутрь. Эмма, разозленный собственной глупостью и провоцируемый смехом зевак, бегал туда-сюда, щурясь, глядел сквозь залитые дождем очки, пытаясь найти хоть какую-то опору для ноги, потом попытался вылезти, опираясь руками о загнутый верх прутьев решетки. Изгиб был слишком высоко, а Эмма недостаточно силен. В ободряющих воплях зрителей зазвучала издевка. Из толпы выдвинулась внушительная фигура: Неста Уиггинс в бикини. Она закричала: «Что смеетесь, помогите ему!» — к пущему веселью зрителей. Но в одиночку она ничего не могла сделать. Неста протянула Эмме руку, но он отказался за нее хвататься. Неста умчалась с криком: «Принесите лестницу!»

Том покатился со смеху. Потом ринулся вперед, добежал до решетки, стал на колени и просунул крепкое колено меж прутьями. Эмма бросился к нему, поставил ступню на колено друга, ухватился за верх ограды и вырвался на свободу. Его побег сопровождался аплодисментами и криками. Алый от смущения, Эмма помчался к выходу.

Том побежал за ним.

— Ты забыл зонтик. Хочешь, я сбегаю?

Эмма шел вперед в мрачном молчании, и Том поспешил за ним, все еще смеясь.

— Вы верите в Бога?

— Нет.

— Да ладно, нынче что угодно сойдет за веру.

— Нет.

— Значит, вы необычный священник.

— Да.

— Вы отвергаете Бога?

— Да.

— Мало его отвергать, его нужно ненавидеть.

— А вы его ненавидите?

— Мне ненавистно само понятие.

— Мне тоже, — сказал отец Бернард, но шепотом.

— Почему шепотом? Думаете, Он подслушивает?

— Я не верю в личностного Бога.

— Вы хотите сказать, что Бог — это не имя?

— Но я верю в духовную реальность.

— Что вы в данном случае имеете в виду под «реальностью», что такое «духовная», вы можете привести примеры?

Был вторник, и отец Бернард явился в Заячий переулок, как ему было велено. До вторника он не ходил в Институт, чтобы не «испортить» встречу, которой ждал со смешным нетерпением и тревогой. (По воскресеньям он никогда не плавал — в порядке самоограничения. Однажды он отказался от плавания на время Великого поста и призвал потрясенных прихожан последовать его примеру.) Прибыв к философу, он расстроился, увидев, что Джон Роберт приготовился к долгой пешеходной прогулке.

Отец Бернард давно растерял спортивные пристрастия и привычки юности, не любил долгих прогулок и с трудом представлял себе, что какой бы то ни было непростой разговор можно вести на ходу (он был глуховат). Розанов сообщил, что собирается пересечь общинный луг и выйти за пределы города. Священник выразил свое недовольство, попросив английских булавок и демонстративно закалывая полы рясы.