— Миссис Маккефри…

— Пожалуйста, называйте меня Алекс. Мы так давно друг друга знаем.

— Да, я хотел вас кое о чем просить.

— Да? — Алекс уставилась на него так, словно хотела взглядом раздавить в лепешку и пришпилить ее булавкой к стене.

— Только скажите откровенно, если вам не понравится мое предложение или если захотите подумать…

— Да?

— А может быть, это вообще невозможно. В конце концов…

— Да-да?

— Я хотел спросить, — сказал Джон Роберт, — не будете ли вы так добры сдать мне в аренду Слиппер-хаус?

Алекс настолько не ожидала именно этого (а чего она вообще ожидала?), что не смогла ответить сразу, не могла даже непосредственно осознать сказанное или собраться с мыслями, чтобы понять, обижена ли она, разочарована ли… хотя какое она имеет право? Но что же все это значит?

— О, простите, я вижу, что вы не хотите принять мое предложение.

— Напротив, — решительно сказала Алекс. — Хочу, я с огромным удовольствием сдам вам Слиппер-хаус…

— Но может быть, вы хотите подумать…

— Я подумала. Я с удовольствием сдам его вам.

— Я думал, что, может быть, там кто-то живет.

— Нет-нет, он пустой. Мне некого… там, может быть, сыровато… я включу отопление… и там мало мебели — есть, конечно, кровати и стулья, но…

— Прошу вас, не утруждайте себя. Я могу сам доставить все необходимое.

— Какая замечательная идея! — сказала Алекс, у которой уже заработало воображение. Ей открылась совершенно захватывающая картина, полная заманчивых возможностей. — Быть может, вы хотите прямо сейчас отправиться туда и я вам покажу дом?

— Нет-нет, спасибо. Пока не нужно. Я просто хотел знать, сдается ли он.

— О да, о да, он сдается.

— Спасибо.

— Вы, наверное, собираетесь там писать свой великий труд? — спросила Алекс, — Там очень тихо. Я прослежу, чтобы вас никто не беспокоил. Я могу вам готовить…

— Я дам вам знать, если не возражаете, когда… А вы мне сообщите размер арендной платы, условия…

Алекс не позволила себе закричать, что никакой арендной платы не надо. Она сказала:

— Мистер Осмор все устроит, я попрошу его написать вам.

Джон Роберт поднялся на ноги. Разговор был явно окончен.

Алекс пожалела, что отказалась от чая. Она тоже встала, надела большую мягкую шубу и затянула металлический поясок на одно звено потуже.

— Ну хорошо, увидимся.

— Да, спасибо, что пришли.

Еще мгновение — и Алекс оказалась на ветреной улице, уже не заботясь, что волосы растреплются. Она шла упругой походкой, сунув руки в карманы. Сначала она улыбнулась, потом рассмеялась.

— Боже Всевышний, Отче Господа нашего Иисуса Христа, Создатель всей твари, Судия всех человек, мы признаем сколь велики грехи наши, сокрушаемся, сколь безмерно зло, что до сего дня и часа совершили, делом, словом и помышлением, против Твоего Божественного Величия, и тем по заслугам навлекли Твой праведный гнев и негодование. Мы от всей души каемся и раскаиваемся в своих прегрешениях, самое воспоминание о них нам прискорбно, бремя же их невыносимо…

Диана произносила эти серьезные и ужасные слова, смиренно преклонив колени в сумраке церкви Святого Павла, в Виктория-парке, на стылой, полной сквозняков восьмичасовой литургии (в будни на этой службе было совсем немного народу).