— Да. Слушаю, — рявкнул директор, прижав телефон к уху.

— Мишань, а я чет не поняла. Почему о пропаже ублюдка я узнаю от собственного мужа, а не от тебя. Что за ерунда?

Михаил Сергеевич взял ручку, лежавшую на столе и принялся вертеть ее в пальцах. Он чувствовал сильное раздражение, а вот такие, методичные движения его успокаивали.

— Маша, я сам об этом узнал пару часов назад…

— Пару часов, Миша! Пару часов! И первым делом ты позвонил не мне. Ты позвонил Матвею. На хрена, спрашивается? Вообще-то, хочу напомнить, что ты обещал решить проблему еще три года назад, когда предложил отправить уродца к тебе в школу. Ты обещал, что сделаешь все для моего спокойствия. Что его доведут до ручки твои ученики.

— А ты, Маша, обещала, что я получу место Правой руки Старейшины. Забыла? Отчего-то не вижу я ни себя на этом месте, ни почета, ни денег. А вообще-то, на секундочку, если бы не моя светлая голова, ты бы уже лет пять назад ехала с чемоданом в сторону Саратова. К маме и папе. Это я тебе подсказал идею с ребёнком. Это я тебе подсказал…

— Заткнись! — рявкнула в трубку Мария Сергеевна. Вернее, для господина Левина она по-прежнему оставалась Машей. Но для других стала уже Марией Сергеевной. — Думай, что говоришь! Язык прижми. Об этом даже про себя не смей. Ясно? Ладно. Пропал и черт с ним. Может, сдохнет, наконец. Пока он живой, я спать не могу. Так и мерещится, что Матвей правду узнает, да этому уроду все отдаст. Имей в виду, он к тебе поехал. Матвей. Еще часа два назад. Я разозлилась сильно, не хотела тебя предупреждать. Но потом подумала… Надо.

— Зачем поехал? — очень ненатурально удивился господин Левин. Хотя ответ на этот вопрос знал прекрасно. И то, что глава Дома Черной Луны вот-вот появится, тоже знал.

— Да хрен его разберет. Максимку, жирного урода, взял и умчался. Смотри, Миша, не делай так больше. Никто не знает о нашем родстве, но ты-то помнишь, надеюсь? Мы с тобой вдвоем против всех. Против мира.

Господин Левин скинул звонок, не дожидаясь сестринского прощания. И во время это сделал. На пороге его кабинета, почти сразу, появился человек, чьего приезда Михаилу Сергеевичу сильно не хотелось, но это было неизбежно.

В отличие от сестры, господин Левин знал, почему Матвей Иванович рысью прискакал в школу. Бастард исчез, это одно. Это — мелочи. Но еще вчера глава Дома Чёрной Луны пальцем не пошевелил бы по этому поводу. А сейчас вон, лично явился.

— Ты какого черта вовремя мне об этом не сообщил? — Матвей Иванович, не поздоровавшись, прямо от двери широким шагом направился к столу, за которым сидел директор. — Вчера, что? Язык отсох? Руки отказали?

— Простите, я хотел денек подождать, посмотреть, нет ли ошибки. Знаете, всякое бывает… — начал оправдываться директор школы.

— Дебил, млять! Я же тебе говорил, наступит момент, когда пацан в себя придёт. Говорил? Я же тебе говорил, следить за ним постоянно. Кому я велел сразу, едва только он заговорит, без промедления мне звонить? — бесновался Старейшина, уперевшись руками о столешницу и наклонившись вперед, к директору.

Михаил Сергеевич молча кивал каждой фразе, которую произносил Старейшина. Не перебивал. Хотя сказать ему хотелось многое. Например, что слова Матвея Ивановича, озвученные пару лет назад, сразу после того, как привезли бастарда, он всерьёз не принял. Думал, у Старейшины крыша поехала. Господин Левин хорошо помнил тот день. Четко помнил. До каждой секунды. И разговор с главой Дома Черной Луны тоже помнил.

— Глаз с пацана не спускай. Он в любой момент может в себя прийти. Почему, не спрашивай. Не твое собачье дело. Следи за ним. Чтоб хорошо тут обходились с пацаном.