Станем праздновать и веселиться, потому что мой сын был мертв и ожил, пропал и нашелся.

 Правда? Да неужели… А как насчет того сына, или, допустим, дочери, которая все это время оставалась в отчем доме и работала без выходных и праздников, чтобы уберечь родной очаг от организованной преступности и коррупции? Как насчет дочери, которая пожертвовала чуть ли не всем, что имела, только бы отвести от родного очага угрозу? Как насчет совершенно определенной дочери? Что ж, похоже, этой самой дочери ничего не светит. Ее просто-напросто отошлют за океан, в Лондон, просиживать штаны в какой-то секретной конторе, занимающейся защитой свидетелей. Лучшего способа похоронить карьеру даже не придумать.

 Само собой, специальный агент Лоуренс Уитмейер, ее начальник в Лос-Анджелесском отделении ФБР, заверил ее, что она вовсе не должна рассматривать свое новое назначение как неофициальное наказание за необдуманные действия, привлекшие к Бюро ненужное внимание общественности.

– Это очень ответственное задание, Шеви. Я бы даже сказал, жизненно важное. ПАУКС существует при Бюро уже три десятка лет.

– А как расшифровывается этот ПАУКС? – поинтересовалась Савано.

Уитмейер глянул в текст высветившегося на экране почтового сообщения.

– Гм… ПАУКС… Программа анонимного укрывания ключевых свидетелей.

– Похоже, слово «анонимный» они ввели только для того, чтобы звучало покруче. Иначе получилось бы ПУКС… а это, конечно, никуда не годится.

– Не сомневаюсь, те парни, которые отвечают за всяческие названия, очень старались, чтобы аббревиатура получилась звучной.

Шеви раздраженно мотнула головой. Было совершенно очевидно, что Бюро пытается отослать ее с глаз долой в какую-нибудь дыру, где до нее не доберется пресса.

– Вы же знаете, что я просто делала свою работу. Я спасала человеческие жизни.

– Знаю, – кивнул Уитмейер, на мгновение смягчившись. – Шеврон, тебе предоставили выбор. Вся остальная группа расформирована и распущена. Тебе всего шестнадцать. Ты можешь стать кем угодно.

– Кроме как остаться федералом.

– Но ты никогда и не была настоящим агентом, Шеви. Ты была официальным источником информации. Это не совсем то же самое.

– Но на моем жетоне стоит слово «агент». И мой наставник называл меня «агент Савано».

Уитмейер глянул на нее с сочувственной улыбкой, с какой иногда смотрят на умственно отсталых.

– Мы подумали, что вам, ребятишкам, жетоны понравятся. Знаешь, придадут ощущение собственной значимости… Но чтобы быть агентом, Шеви, нужно нечто большее, чем жетон.

– Но я должна была вот-вот стать настоящим агентом. Мне говорили, что достаточно только выполнить задание, и место в Куантико мне обеспечено.

– Да, тебе говорили, – покивал Уитмейер. – Но никаких письменных документов на этот счет нет. Так что советую вам ухватиться за это предложение, мисс Савано. Оно не такое уж плохое. И, может быть, если вы не будете сильно высовываться, через пару лет мы снова сможем поговорить об Академии.

Обещанное дело не вызывало у Шеви ни малейшего интереса, но… если она действительно хочет стать специальным агентом, другого пути у нее нет.

– Значит, теперь я перехожу в подчинение Лондонскому отделению?

На этот раз ответ Уитмейера прозвучал более уклончиво.

– Нет. Ты будешь подчиняться непосредственно руководству ПАУКСа. Лондонское отделение Бюро занимается главным образом расследованием преступлений на почве ненависти и прочими штуками такого рода.