— Правда? Ну это совсем другое дело! — оживился Гизур, и они погрузились в обсуждение, а Ивар слушал, чувствуя себя не более полезным, чем топор с двумя рукоятями.

— Ну а ты что думаешь, Ивар? — окликнул его Гизур, прежде обменявшись с Эйлифиром дюжиной непонятных имен, названий и мнений.

— Что проку спрашивать меня? — отозвался Ивар, непонимающе косясь на карту и покачивая головой. — Я понятия не имею, где мы находимся и какие нам грозят опасности; хуже того, у меня даже нет приличного оружия, кроме этого кинжальчика, которым Бирна чистила рыбу. Плохой из меня герой, если я и себя защитить не могу.

— Что же ты раньше-то молчал? — Гизур глянул на него с раздражением. — Я-то думал, что тебя просто не устраивает участь героя и ты, так же как и я, маешься тем, что вот уже три дня, с тех пор как мы сбились с пути…

— Сбились с пути? — воскликнул Ивар. — И ты только сейчас говоришь об этом?

— Скажем так, я ждал, пока найдется другая дорога. В таком обширном краю, как Скарпсей, можно отыскать разные пути, что ведут к одной цели, разве нет?

— Кстати, об оружии для Ивара, — вежливо вмешался Эйлифир.

— Ах да! Пожалуй, мы обучим его парочке простейших заклинаний.

— Не слишком удачная мысль, — покачал головой Эйлифир. — Пускай он лучше возьмет мой меч. Я предпочитаю лук и стрелы, а в рукопашной ничего нет лучше топора. — С этими словами он отстегнул ножны с мечом и протянул Ивару.

Юноша принял меч, онемев от восторга. Это было простое и безыскусное творение неведомого мастера, но его окружал ореол славы доброго оружия, которому долгие годы частого употребления пошли только на пользу.

— Спасибо тебе, — неуклюже выдавил он, опоясываясь мечом и стараясь скрыть чисто юношеское восхищение, словно он обзавелся первым в своей жизни мечом — как оно, собственно, и было. — Это благородное оружие, Эйлифир, и я постараюсь не опозорить ни его, ни тебя.

Эйлифир только кивнул, а потом снова уселся, и сидел, обозревая неуютный пейзаж, покуда Гизур не дал знак отправляться в путь.

Однако в этот день они много не прошли. На первой же переправе через неглубокую и не слишком быструю реку течение сбило с ног Финнварда и поволокло вместе с мешком вниз по реке, точно неповоротливый бочонок. Когда спутники нагнали Финнварда, он тонул, как дырявая барка. Лицо его посинело от холода, и он так стучал зубами, что они едва не вылетели.

На берегу реки наспех разбили лагерь. Финнварду явно становилось все хуже, и, как ни кутали его во все плащи и одеяла, это не помогло. Гизур приказал разжечь костер и вскипятить чай, но Финнвард так и не согрелся, покуда Гизур не откупорил некую бутылочку и не плеснул снадобья в кипящий отвар. Толстяк мигом проглотил обжигающее варево, даже не поперхнувшись, и тотчас перестал дрожать.

Остаток дня они провели, высушивая содержимое мешка Финнварда и всю его одежду, что промокла, покуда толстяка вылавливали из реки. Гизур все время недовольно ворчал и долго сидел над картой, определяя, где они находятся.

— Похоже, путь по Гретгарду отнимет у нас больше времени, чем я предполагал, — заметил он. — Как бы не пришлось нам провести ночи, самое меньшее, три в угольях троллей. — Маг ощупал край плаща и озабоченно вздохнул, отжав из ткани еще одну пригоршню воды. — Вещи Финнварда, должно быть, не суше! Этак мы до сумерек провозимся. Да еще кто знает, когда высохнут перья в тюфячке!

Их лагерь располагался в излучине горной реки — место мало что сырое, еще и настолько уязвимое для любого нападения, что Гизур приказал выставить на ночь двойную стражу.