|
Потому как магазин по результатам проверки СЭС почти месяц был закрыт, не получая разрешения на торговлю, словно на прилавке нашли не палочку, а как минимум бактериологическое оружие тотального уничтожения. При этом потраченные нервы — не в счет. Нервные клетки — не деньги, они не восстанавливаются и ценятся российскими гражданами не в пример меньше. Поэтому Виктор, избавившись от палочки и внимания санэпиднадзора, вновь открыл магазин.
И тут начались проблемы с поставщиками. То мясо тухлое завезут, то помидоры гнилые, то вообще ничего не завезут — делай бизнес на чем хочешь, хоть молоденькими продавщицами приторговывать начинай прям на прилавке, благо он длинный, стерильный и абсолютно пустой. Народ, понятно, с такого дела в магазин Виктора ходить стал реже намного, предпочитая его заведению аналогичные, в которых проблемы с властями, поставщиками и продуктами были не в пример скромнее. Но последней каплей в карьере молодого гения от коммерции стало письмо, которое Виктор сейчас и рассматривал, терзая карандаш свежими импортными коронками, — некоторые зубы в результате приключений, предшествовавших появлению собственного магазина, остались в богатом событиями недалеком прошлом. «Случайно такое невезение не бывает. Кому-то ты, Витя, крупно досадил. Понятно, что жизнь — она как зебра. Черная полоса, белая полоса, задница. И когда она, задница то есть, настает, надо не сидеть на ней, а продавать магазин и завязывать с коммерцией. И сваливать куда-нибудь. Хоть к сестре в деревню. А то жизнь — она, конечно, чаще всего как зебра, но бывает, что и как слон. То есть кончается внезапно». Виктор кривил душой. И не только в том, что ни за какие коврижки не поехал бы он к сестре в захолустье еще более мрачное, чем его родной город, которое разные-всякие, по воле случая родившиеся в столице либо всеми правдами и неправдами пробившиеся поближе к ней, кличут мудреным и оттого обидным словом — «периферия». Знал он, откуда растут ноги его хронического коммерческого невезения. Но ехать на другой конец земли, для того чтобы японские бандюганы ставили над ним свои опыты, тоже отчаянно не хотелось. «Ты будешь третий неяпонец за всю историю Школы, который переступит ее порог в качестве ученика. Во время обучения на твой счет, который будет открыт в любой стране, которую ты укажешь, будет ежегодно поступать сто тысяч долларов». Именно такие слова сказала тогда Александра, сунув ему на прощание визитку из неестественно белой бумаги с телефоном московского клуба… Но как же не хотелось снова ворошить прошлое, превращая его в беспокойное и кровавое будущее! То, что в случае ворошения будущее будет именно таким, Виктор нисколько не сомневался. Да и какой заокеанский буржуй в здравом уме и твердой памяти пожертвует простому рабочему парню из России триста тыщ баксов за здорово живешь? Ясно дело, никакой. Гораздо проще, после того как вытянут из него недобитые камикадзе интересующую их информацию, скормить его крабам, благо их в Японии до… Дверь кабинета, расположенного на втором этаже магазина, распахнулась, прервав мрачные мысли его хозяина. Виктор поднял голову. На пороге стоял главарь местной организованной преступности по имени Вася, с которым Виктор около года назад поделил пополам весьма нехилые деньги, доставшиеся им в результате вышеописанных головокружительных приключений. Судя по внешнему виду Васи, свою половину денежного приза он употребил со значительно большей пользой для себя, нежели Виктор. За прошедший год Вася приосанился, заматерел и внимательно пересмотрел «Бригаду». Следствием того пересмотра стали зачесанные назад волосы, черное кожаное пальто и «Мерседес» того же цвета. Плюс внедорожник охраны с тонированными стеклами, длинный, черный и чем-то неуловимо напоминающий похоронный катафалк американского образца. |
