|
Дайте мне руку, как хорошему товарищу. Я пожал руку Луизы и, желая показать ей, что вполне примиряюсь со своей участью, проговорил: - Вы поступаете вполне лояльно. Ваш друг, вероятно, какой-нибудь князь? - О, нет, - улыбнулась она, - я не так требовательна: он только граф. - Ах, мадемуазель Роза, - воскликнул я, - не приезжайте в Петербург: вы вскоре забудете здесь Огюста! - Вы осуждаете меня, даже не выслушав, - сказала Луиза. - Это дурно с вашей стороны. Вот почему я хочу вам все рассказать. Впрочем, вы не были бы французом, если бы приняли мои слова иначе. - Надеюсь, ваше благосклонное отношение к русским не помешает вам справедливо отнестись к вашим соотечественникам? - Я не хочу быть несправедливой ни к тем, ни к другим. Я сравниваю, вот и все. Каждая нация имеет свои недостатки, которых сама не замечает, потому что они глубоко укоренились в ее натуре, но их хорошо замечают иностранцы. Наш главный недостаток - это легкомыслие. Русский, у которого побывал француз, никогда не говорит, что у него был француз, а выражается так: «У меня был сумасшедший». И не нужно говорить, какой это сумасшедший: все знают, что речь идет о французе. - А русские - без недостатков? - Конечно, нет, но их обыкновенно не замечают те, кто пользуется их гостеприимством. - Спасибо за урок. - Ах, боже мой, это не урок, а совет! Раз вы хотите остаться здесь надолго, вы должны стать другом, а не врагом русских. - Вы правы как всегда. - Разве я не была когда-то такою же, как вы? Разве я не давала себе слово, что никогда ни один из этих вельмож, столь подобострастных с царем и столь заносчивых с подчиненными, не добьется моего расположения? И не сдержала слова. Не давайте же никаких клятв, чтобы не нарушить их, как нарушила я. - Вероятно, - спросил я Луизу, - вы долго боролись с собой? - Да, борьба была трудная и долгая и чуть не окончилась трагически. - Вы надеетесь, что любопытство восторжествует над моей ревностью? - Нет, мне попросту хочется, чтобы вы знали правду. - В таком случае говорите, я вас слушаю. - Я служила раньше, - начала Луиза, - как вы уже знаете из письма Розы, у мадам Ксавье, самой известной хозяйки модного магазина в Петербурге. Вся знать столицы покупала у нее. Благодаря моей молодости и тому, что называют красотой, а больше всего тому, что я француженка, у меня, как вы, вероятно, догадываетесь, не было недостатка в поклонниках. Между тем, клянусь вам, даже самые блестящие предложения не производили на меня ни малейшего впечатления. Так прошло полтора года. Два года тому назад перед магазином мадам Ксавье остановилась коляска, запряженная четверкой. Из нее вышли дама лет сорока пяти - пятидесяти, две молодые девушки и молодой офицер, корнет кавалергардского полка. Это была графиня Анненкова со своими детьми. Графиня с дочерьми жила в Москве и приехала на лето в Петербург к сыну. Их первый визит был к мадам Ксавье, которая считалась законодательницей мод. Женщины их круга просто не могли обойтись без помощи мадам Ксавье. Обе барышни были очень изящны, что же касается молодого человека, я не обратила на него никакого внимания, хотя он не спускал с меня глаз. Сделав покупки, старая дама дала свой адрес: Фонтанка, дом графини Анненковой. На следующий день молодой офицер один явился в наш магазин и обратился ко мне с просьбой переменить бант на шляпе одной из его сестер. |
