Добавим от себя, что к этому ограниченному кругу не должен был относиться ни начальник Эвиденцбюро, ни Редль, не достигший даже и такого служебного уровня.

Что же касается готового плана, то он тем более находился в распоряжении всего нескольких человек, которые могли продолжать работать над ним, а при необходимости и переснимать его в шпионских целях. К числу таких доверенных лиц тем более не мог принадлежать Редль.

Урбанский высказал сожаление о том, что, несмотря на все принимаемые меры секретности, благодаря предательствам все же постоянно происходит утечка информации, собранной в таких документах.

Но при таких утечках возникает не только польза, но и вред для противника, поскольку план оперативного развертывания не есть что-то навсегда застывшее, а постоянно подвергается исправлениям и изменениям.

Вот здесь-то Урбанский и написал о той негативной роли, которую сыграл российский план развертывания, добытый австрийцами, напоминаем, еще в 1909 году: зло, нанесенное им, заключалось не столько в искажении определенных его составляющих, по-другому реализовавшихся на практике, сколь в той излишней самоуверенности, какой прониклись австрийские генштабисты в результате веры в свои знания планов противника. Хотя сами же эти генштабисты, подчеркивает Урбанский, прекрасно понимали, насколько их собственные планы были подвержены переменам.

Помимо Генерального штаба планы развертывания должны были находиться и в нижестоящих инстанциях. Исходя из общепринятых принципов секретности, нетрудно заключить, что наличие частных планов на этих нижних этажах общеармейской иерархии не могло создавать дополнительные угрозы утечки общей информации.

Армии, группы армий и фронты создавались в Австро-Венгрии уже после начала Первой Мировой войны. До начала войны крупнейшими постоянными воинскими объединениями были корпуса. Ни один штаб корпуса, разумеется, не мог обладать экземпляром общего плана развертывания; корпусов касались лишь их собственные планы, предписанные им на случай приближения военных действий, а также минимально необходимые сведения о соседних корпусах, взаимодействие с которыми предполагалось по общему плану.

Редль, заметим мы, мог, конечно, с осени 1912 по весну 1913 скопировать для кого-нибудь (для русских или сербов) планы своего 8-го корпуса, начальником штаба которого он оказался. Но как раз получение этих-то сведений и не подтверждается архивами российской военной разведки!

Что же касается общих планов, то они, благодаря принятой системе хранения, просто не были доступны Редлю — и в этом приходится согласиться с Урбанским!

Тем более они были недоступны ни Чедомилу Яндричу, ни тому мнимому майору, которого пытался изображать Милан Ульманский.

От себя выскажем чисто абстрактное соображение, что выкрасть (хотя бы на время фотосъемки) такой план было бы все-таки легче не Редлю или кому-либо другому из посторонних офицеров, а какому-нибудь писарю из Оперативного отдела Генштаба!

Причем, как подчеркивает Урбанский, даже и единого общего плана у Австро-Венгрии не было и не могло быть в принципе: воевать предполагалось на различных направлениях — против России, против Сербии и Черногории, против Италии (или вместе с ней), против Турции (или вместе с ней) — то же и с участием Румынии на собственной стороне или на противоположной и т. д. На все такие случаи разрабатывались собственные планы. При необходимости войны одновременно на два или на три фронта предусматривались компромиссные варианты.