— Алло, — голос на той стороне провода был юным и певучим и принадлежал явно не Фрэнси.

— Алло, — осторожно ответил Бак. — Прошу прощения, мисс Франческа Хэррисон уже приехала?

— Да, конечно. Я сейчас ее позову…

В трубке послышался щелчок — по-видимому, ее положили на стол, и Бак услышал, как тот же певучий голос прокричал: «Мама, тебя просят к телефону», — а отдаленный голос, который он узнал бы из тысячи других, спросил: «Кто это меня спрашивает?» — «Какой-то мужчина», — ответил певучий голос. Бак понял, что он принадлежит Лизандре, его дочери, и улыбнулся. И в самом деле, ситуация получилась забавная. Его собственная дочь называла его «какой-то мужчина». Впрочем, как раз Лизандра была виновата в этом меньше всех.

— Слушаю вас, — отчетливо прозвучал в трубке голос Фрэнси.

У Бака екнуло сердце, как всегда, когда он видел ее или слышал ее голос.

— Фрэнси, это Бак, — тихо сказал он.

Фрэнси оперлась рукой о столешницу, чтобы не упасть, — неожиданно у нее закружилась голова. Мгновенно она перенеслась на семь лет назад, и вся вселенная съежилась до размеров телефонной трубки, откуда доносился любимый голос.

— Ты мог бы и не называть своего имени, — заметила она, — я бы узнала тебя и так.

— Столько времени прошло…

Фрэнси опустилась на маленький стульчик, стоявший рядом с телефонным столиком.

— Почему ты решил мне позвонить, Бак? Помнится, мы договаривались о другом…

— Это ты поставила мне условия. Не я. Я лично не имел возможности договориться с тобой о чем-либо.

Фрэнси промолчала. И Бак, воспользовавшись паузой, быстро сказал:

— Я разговаривал с Энни, и она посоветовала позвонить сюда. Я сейчас нахожусь у нее в квартире. Сегодня утром я увидел фотографию Лизандры в «Экзаминер». Я знаю, что это фотография моей дочери.

Фрэнси вздохнула:

— О Лизандре тебе сообщила Энни?

— Ей не пришлось. Я догадался сам.

— Она чудесная девочка, Бак, — сказала Фрэнси, прижимая руку к груди, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце. — Она ничего не знает о тебе, и мне бы не хотелось, чтобы она узнала.

Бак понял, что Фрэнси не изменила своего решения, но не хотел сдаваться:

— Фрэнси, прошу тебя, не торопись с выводами. Мы должны поговорить. Пожалуйста! Нам есть что обсудить. Нам просто необходимо увидеться.

Фрэнси подумала о прошедших годах, о Лизандре, которую она любила больше жизни, о том, что по-прежнему любит Бака и не сможет говорить с ним спокойно, хотя он имеет на это полное право. Особенно сейчас, когда он узнал о существовании дочери.

— Фрэнси, я должен уезжать завтра утром. Весь день у меня сегодня различные заседания и собрания, но я отменю их и приеду на ранчо…

— Нет, — Фрэнси не хотела, чтобы Бак видел Лизандру. Для нее было бы слишком больно смотреть на них с Баком вдвоем. — Я не хочу, чтобы ты отменял что-либо ради меня. Я сама буду в Сан-Франциско сегодня вечером. Где мы встретимся?

Бак быстро все обдумал.

— Приходи в «Эйсгарт», в мансарду Энни в восемь часов. — И еще, Фрэнси, — спасибо тебе…

Она положила трубку дрожащей рукой. Лизандра с любопытством разглядывала мать. Она еще не видела ее такой взволнованной.

— Кто это был, мамочка? Кто-нибудь гадкий, да? Ты стала такая печальная.

Фрэнси озадаченно посмотрела на дочь, потом отрицательно покачала головой и улыбнулась.

— Нет, доченька.