Филипп и Айрини скоро узнали о новом воздыхателе Лизандры, однако то, что они узнали о нем, отнюдь не свидетельствовало в его пользу. «С его стороны это не более чем флирт, — обеспокоенно вздыхала Айрини. — А Лизандра такая молодая и неопытная. Надеюсь, она не позволит себе ничего лишнего». Жене Филиппа хотелось, чтобы рядом с Лизандрой был Роберт, который мог бы ей помочь дружеским советом, если возникнет необходимость. Но Роберт, к сожалению, находился в Джорджтауне, где учился в интернатуре.

Однажды Лизандра пригласила Пьера посмотреть на старый дом дедушки Мандарина на берегу залива Рипалс, который, согласно воле Лаи Цина, превратился в роскошный музей. Она также показала ему небоскреб корпорации и торговые корабли в гавани, которые принадлежали ей. Когда же Пьер заключил ее в объятия и принялся шептать слова страстных признаний, она с воодушевлением согласилась вступить с ним в брак.

— Давай пока не будем афишировать нашу помолвку, — предложил он. — Настоящий праздник мы устроим попозже, когда приедем в Париж и я познакомлю тебя со своими друзьями.

Лизандра чувствовала себя виноватой перед родителями, которые, конечно же, с огромной радостью приняли бы участие в помолвке и бракосочетании своей дочери, но Пьеру удалось рассеять все ее сомнения. Она слишком любила его, чтобы в чем-либо ему противоречить. На следующий день Пьер зафрахтовал яхту, и они отплыли в Макао, где Лизандра Лаи Цин в мгновение ока превратилась в супругу принца Пьера Д'Аранкорта после короткой и весьма скромной церемонии в очаровательной старинной португальской церквушке. Лизандра стояла у алтаря в платье из алых кружев (красный — цвет свадебных торжеств у китайцев) и держала в руках букет алых роз. Любовь абсолютно заслонила собой и бизнес, и корпорацию Лаи Цина. Единственное, чего она хотела, — это стать женой Пьера.

Сразу же после бракосочетания она послала телеграмму Фрэнси и Баку в Сан-Франциско, подписав ее «принцесса Д'Аранкорт». Те мгновенно отправили ответную телеграмму, в которой выражали недоумение по поводу столь скоропалительного решения дочери и требовали, чтобы она привезла мужа в Нью-Йорк, дабы они могли убедиться в его достоинствах. Пьер, однако, хотел сначала навестить старушку Европу и побывать в Париже. И вот, заказав лучшие каюты на французском пассажирском лайнере, они отправились в Марсель.

Нельзя сказать, что Пьер был особенно нежным и пылким любовником, но Лизандре не с кем было сравнивать, и она считала, что так и надо. Она и представить себе не могла, что муж рассматривает ее неопытность как досадную преграду для любовных утех, а ее преданность и обожание вызывали у него приступ зевоты. Любовь лишила ее наблюдательности, она видела только привлекательные стороны Пьера и с ревнивым чувством наблюдала за тем, как преображались другие женщины на корабле в его присутствии. Они так и норовили стрельнуть глазами в его сторону или начинали призывно вздыхать, когда он появлялся рядом.

Пьер не изменял Лизандре до самого Парижа. Когда же они поселились там в отеле «Король Георг», он стал часами просиживать у телефона, беседуя со знакомыми обоего пола. Роскошную квартиру мужа на авеню Фош она так и не увидела — Пьер заявил, что квартиру ремонтируют, поскольку он решил продать ее, чтобы купить новую, побольше. Затем он отослал Лизандру за покупками, сказав тоном, не терпящим возражений: «Не можешь ведь ты в Париже носить эти ужасные китайские халаты». Лизандра с обидой посмотрела на мужа — еще совсем недавно ее наряды ему нравились. Она не знала, где он бывает в дневное время, и ей стало казаться, что Пьер начал заказывать обед в номер для того, чтобы поскорее уйти из гостиницы. Предлоги для этого находились всегда: то он говорил Лизандре, что хочет навестить больную бабушку, то отправлялся играть в карты с друзьями, то ему срочно требовалось съездить в Дювиль, где он якобы вел переговоры о продаже пони, выращенных на его землях в Аргентине.