Изменить размер шрифта - +
Эта новость достигла Гонконга раньше, чем туда добралась виновница скандала. Слухи и сплетни немало способствовали созданию романтического ореола вокруг имени Лизандры Лаи Цин, которая окончательно сформировалась к тому времени, когда познакомилась с Мэттом Джерардом, то есть тринадцать лет спустя.

Солнце завершило свой путь по небосклону и медленно опустилось в воды Южно-Китайского моря. Лизандра со вздохом отошла от широкого окна офиса — Пьер был теперь не более чем неприятным воспоминанием. Она очень быстро развелась с ним, а ее адвокаты сокрушили все его попытки отсудить себе часть состояния жены. Все дело закончилось девятидневной истерикой в газетах, но оставило, тем не менее, в душе Лизандры болезненный след.

Роберт Чен вернулся в Гонконг и начал работать в муниципальном госпитале. Теперь он возглавлял неврологическое отделение больницы, основанное на щедрые дотации Мандарина. Роберт был ближайшим другом и доверенным лицом Лизандры. Так же как и она, он был, так сказать, женат на своей работе, и они с Лизандрой отлично понимали друг друга. Все свои силы и время она отдавала корпорации и встречалась с мужчинами исключительно по делу. После брака с Пьером влюбляться она себе больше не позволяла. До знакомства с Мэттом.

Было уже поздно. Лизандра взяла со стола свою сумочку и быстрыми шагами направилась к двери. Кивнув на прощание секретарше, она пошла к лифту, а вышколенная китаянка, подняв телефонную трубку, предупредила шофера, что мадам спускается вниз.

Лизандра уселась в поджидавший ее темно-зеленый «роллс-ройс» и велела везти ее домой. Автомобиль помчался по ярко освещенным улицам к просторной, роскошно отделанной белой вилле, едва видной снаружи из-за густых зарослей олеандров. Вилла располагалась на фешенебельной По Шан-роуд, и в ней Лизандра провела единственный и такой короткий год с Мэттом, совершенно не заботясь о том, что скажут об этом тайпаны Гонконга, да и вообще кто угодно.

Мэтт был прирожденным авантюристом, искателем приключений — она догадалась об этом с самой первой встречи. Этот симпатичный и легкий на подъем парень, художник, исколесил полмира с единственным потертым кожаным чемоданом, в котором хранились несколько рубашек, запасная пара джинсов и его главное богатство — краски и кисти.

Лизандра познакомилась с ним на выставке его работ в небольшой частной галерее на Натан-роуд. Она, впрочем, как и все присутствующие дамы, явилась на вернисаж в вечернем платье из шифона, мужчины были в смокингах и черных галстуках. Один только художник щеголял в потертых джинсах и плохо сшитой белой рубашке без воротника. Он был высок ростом, рыжеват и обладал поразительными серо-зелеными глазами, которые, казалось, пронизывали вас насквозь, и улыбался одними краешками большого, хорошо очерченного рта. Улыбка художника сделалась более выразительной, когда он заметил, что его деликатно, но внимательно разглядывают.

— Заранее приношу извинения за рубашку, — весело сказал он. — Как только я осознал, до чего шикарная у вас здесь галерея, и увидел на пригласительном билете «шампанское и канапе», я кинулся к местному портному, который проживает за углом, и в течение часа перемерил целую дюжину. — Тут его глаза радостно засветились. — Дело в том, что я весь последний год жил в хижине на пляже в Бали, и боюсь, что порядком подзабыл все правила хорошего тона.

— В любом случае вы не похожи на человека, который слишком заботится о соблюдении каких бы то ни было правил, — заметила Лизандра.

Минуту или две они без слов смотрели друг на друга. Потом он сказал:

— Полагаю, что у вас есть основания это утверждать.

Лизандра дольше, чем того требовали приличия, задержалась на вернисаже, и по мере того как количество гостей уменьшалось, они все чаще и чаще встречались глазами с художником. Наконец он протиснулся к ней и предложил, как будто они были сто лет знакомы:

— Оставайтесь.

Быстрый переход