Охотнику понадобилось меньше двух секунд, чтобы принять решение. Он мог скинуть чёрную вдову дулом винтовки – и даже успеть до того, как она укусит Казака. Но к тому времени Командир уже сядет в вертолёт с бронированным стеклом. А ещё он мог застрелить Командира – но после этого нужно сразу бежать в джунгли. Времени помочь Казаку не будет, и здесь уже ничего не поделаешь.

Он принял решение, вскинул винтовку и выстрелил.

Раскалённая добела пуля пронеслась мимо Казака, оставив бороздку на его шее. Чёрную вдову мгновенно разнесло на кусочки. Пуля пересекла полянку, прошила сетчатый забор и – до сих пор неся на себе крохотные кусочки паучихи – ударила Командира в грудь. Командир уже собирался сесть в вертолёт, но остановился, словно чем-то удивлённый, поднёс руку к сердцу и рухнул. Охранники тут же начали озираться в поисках невидимого врага.

Но Охотник и Казак уже исчезли. Джунгли поглотили их за секунды, но лишь через час они остановились, чтобы перевести дыхание.

У Казака шла кровь. Шею пересекала прямая, словно проведённая по линейке красная полоска, и кровь пропитала его рубашку. Но чёрная вдова его не укусила. Он протянул руку, взял у Охотника бутылочку с водой и сделал глоток.

– Ты спас мне жизнь, – сказал он.

Охотник задумался:

– Спасти жизнь и отнять жизнь одной и той же пулей… неплохой результат.

Шрам останется у Казака на всю жизнь. Но на всю жизнь – это не всегда надолго. Жизнь профессионального убийцы часто коротка. Охотник погибнет первым, в другой стране, на другом задании. Однажды настанет и его очередь.

Но тогда он ничего не сказал. Они выполнили свою работу. Всё остальное не важно. Он отдал обратно бутылочку, и под палящим солнцем, на глазах у джунглей, размышлявших, что же случилось, они пустились в обратный путь навстречу новому дню, пробивая и прорезая себе дорогу.

Не моё дело

Алекс Райдер лежал на спине и обсыхал на полуденном солнце.

Солёная вода после последнего заплыва всё ещё стекала по волосам и испарялась с груди. Мокрые плавки липли к телу. Сейчас он был так счастлив, насколько вообще возможно; прошла целая неделя каникул – совершенно идеальная неделя, с тех самых пор как самолёт приземлился в Монпелье и он впервые оказался под средиземноморским солнцем. Он обожал юг Франции – яркие цвета, запахи, неспешность жизни; здесь, казалось, цеплялись за каждый момент и не желали отпускать. Он даже не представлял, который час – правда, судя по тому, насколько он голоден, скоро явно должно наступить обеденное время. Послышался тихий барабанный бит – мимо него шла девушка в ярко-розовых наушниках «Скуллкенди», провод от которых уходил в рюкзак, и Алекс повернул голову ей вслед. И в это самое мгновение солнце закатилось, море замёрзло, а весь мир затаил дыхание.

Он смотрел не на девушку в наушниках, а мимо неё, на дамбу, отделявшую пляж от пристани, к которой только что пристала яхта – огромная, размером почти с пассажирский теплоход, который возил туристов вдоль побережья. Но на эту яхту никогда не поднимется ни один турист. Она выглядела совершенно негостеприимно – затемнённые окна, мощный нос, больше напоминавший белую стену. У бушприта стоял человек и бесстрастно смотрел вперёд. Алекс сразу же узнал его лицо.

Ясен Григорович. Это не мог быть никто другой.

Алекс присел, опираясь на зарытую в песок ладонь. Из рубки тем временем вышел парень и начал пришвартовывать яхту.