– Что ты, бабушка, уж о тебе я никогда такого не подумала бы, – совершенно искренне поспешила успокоить ее Эмили. – О маме – может быть, но о тебе – ни за что.

– Где твоя мать, Эмили? Ты знаешь что-нибудь о ней?

– На Гаити. Греется на солнышке. По крайней мере, я думаю, что она поехала туда.

– Гаити. – Эмма выпрямилась на стуле. Было видно, что она удивлена, потом она сухо и коротко рассмеялась. – Это не там ли, где много колдунов? Я надеюсь, она не заказала им восковую куколку по имени Эмма Харт, в которую она может втыкать иголки и на голову которой призывать всяческие несчастья.

Эмили тоже рассмеялась, потом покачала головой.

– Правда, бабушка, ты – просто прелесть. Мамочке это даже и в голову не придет. Сомневаюсь, чтобы она вообще слышала о колдовстве. И кроме того, уверена, что она слишком занята другим. Своим французом.

– Да? Она что, выкинула еще один фортель? На этот раз с французом? Да, должна тебе сказать, из кавалеров твоей матери можно было набрать целую Организацию Объединенных Наций.

– Да, бабушка, пожалуй, она действительно в последнее время предпочитает иностранцев. – Зеленые глаза Эмили смеялись, она стояла, покачиваясь с каблука на носок, с восторгом глядя на бабушку и получая истинное удовольствие от этой словесной дуэли. Никто не мог сравниться с бабушкой, когда нужно метко и язвительно назвать вещи своими именами.

– Зная твою мать, – сказала Эмма, – я уверена, что он – человек с весьма сомнительной репутацией, не говоря уж о том, что наверняка имеет какой-нибудь сомнительный титул. Как же его зовут?

– Марк Дебоне. Ты, возможно, читала о нем. О нем часто пишут в колонках светских сплетен. Ты очень точно угадала относительно его репутации. А вот титула – ни сомнительного, ни какого-нибудь другого – у него нет.

– Рада это слышать. Я до смерти устала от всех этих графов, князей да баронов с совершенно непроизносимыми именами, грандиозными замыслами и пустыми кошельками, которых твоя мать каждый раз откуда-то выкапывает и неизменно выходит за них замуж. Однако Дебоне, по-видимому, любит красиво пожить и не спешит жениться, я права?

– Я бы отнесла его к категории МБШ, бабушка.

– Господи, это еще что такое? – спросила Эмма, поднимая брови и всем своим видом выражая недоумение.

– Международная белая шваль.

Эмма громко рассмеялась.

– Это что-то новенькое, я такого еще не слышала. Попробую разобраться, что бы это могло означать, если ты мне немножко объяснишь, Эмили.

– Это термин, обозначающий мужчин с очень неопределенным положением, даже с сомнительным прошлым, но с определенными претензиями на положение, которые они могут надеяться реализовать только в другой стране. Я хочу сказать, в любой другой стране, кроме их собственной. Понимаешь, там, где не поймут, что они – не те, за кого себя выдают. Это может быть англичанин в Париже, русский в Нью-Йорке или, как в этом случае, французишка-лягушатник в Лондоне. – Эмили сделала недовольную гримасу. – Марк Дебоне отирался в модных гостиных Мейфэра уже много лет, и меня удивляет, что мама обратила на него внимание. Его же насквозь видно, сразу понятно, что он за птица. Наверное, ему как-то удалось ее охмурить. Что касается меня, бабушка, то я считаю, что он просто жулик.

Эмма нахмурилась.

– Значит, ты с ним встречалась?

– Да, еще до того, как мама с ним познакомилась… – она оборвала фразу, не закончив, решив не упоминать, что Дебоне сначала пытался ухаживать за ней. От этого бабушка может просто взорваться.