Тогда-то Эмма и купила фабрику. Она постаралась дать рабочим нормальную зарплату, на которую можно жить; ввела оплату за сверхурочную работу и различные дополнительные льготы. Благодаря ей деревня безбедно жила многие годы, хотя частенько Эмме это обходилось недешево. Рабочие в каком-то смысле были частью ее самой – она вышла из их среды, и они занимали особое место в ее сердце, она питала к ним особую привязанность. Ей было грустно при мысли о том, что придется расстаться хотя бы с одним из них, но, судя по всему, выбора у нее нет. Несомненно, лучше, чтобы фабрика работала хотя бы с половинной нагрузкой, но все же работала, чем закрыть ее совсем.

– Кстати, Александр, ты что-нибудь из этих планов обсуждал с Китом? – спросила она, полуобернувшись назад.

– С дядей Китом? – переспросил Александр, и в его голосе послышалась та же растерянность, что появилась у него на лице. – Нет, не обсуждал, – признался он. – Во-первых, в последнее время я его редко вижу, и, во-вторых, он как будто не проявляет интереса ни к одной из фабрик, и меньше всего – к той, что в Фарли. Он вообще ни разу ничем не поинтересовался с тех пор, как ты выкинула его из завещания.

– Должна заметить тебе, что ты мог бы поосторожнее выбирать слова! – резко бросила Эмма и вернулась к письменному столу. – Я его не выкинула из завещания, как ты изволил заметить. Я обошла его, но в пользу его дочери, между прочим. Точно так же я поступила с твоей матерью – в твою пользу и в пользу твоей сестры Эмили. И с твоим дядей Робином – в пользу Джонатана. И ты прекрасно знаешь почему. Я не думаю, что нужно объяснять еще раз. И, кроме того, не забывай, что мое завещание вступит в силу только после моей смерти. Что случится еще не скоро, если это будет хоть как-то зависеть от меня.

– Или от меня, – произнес Александр, которого ее разговоры о смерти всегда выбивали из колеи.

Эмма улыбнулась ему. Она хорошо знала, как он привязан к ней, как искренне беспокоится о ней.

– Ну ладно, хватит о Ките… М-да… Конечно, я сознавала, что он не слишком ревностно относится к своим обязанностям. Но с другой стороны, я все же думала, что он ради приличия время от времени заходит в контору.

– Да, заходит, напускает на себя такой грозный и неприступный вид, что его как будто и нет, – объяснил Александр и добавил задумчиво: – Не знаю уж, что он делает все остальное время.

– Зная характер своего старшего сына, скорее всего, ничего особенного. Выдумкой он никогда особо не отличался, – сказала Эмма и презрительно усмехнулась.

Она мысленно взяла на заметку, что нужно будет поговорить с дочерью Кита Сарой о настроении ее отца. «Грозный вид… ну-ну… – подумала Эмма неприязненно. – Он сам во всем виноват. Нет, не совсем так. Ему помогли в этом Робин, и Элизабет, и Эдвина – все его союзники по заговору против меня». Видя, что Александр все еще смотрит на нее с ожиданием, Эмма закончила:

– Как бы то ни было, раз Кит заходит в контору редко, он не будет тебе мешать, как частенько бывало в прошлом. Начинай осуществлять свой план немедленно. Благословляю тебя.

– Спасибо, бабушка. – Он наклонился к ней и сказал убежденно: – Мы поступаем правильно.

– Я знаю.

– И не волнуйся о тех, кого придется отправить на пенсию. С ними все будет в порядке. Обязательно.

Она бросила на него мимолетный взгляд и подумала: «Как я рада, что не Александра я подозреваю в предательстве и двуличии. Иначе я бы не вынесла. Это меня убило бы». А вслух сказала:

– Мне приятно, что ты принимаешь так близко к сердцу дела на фабрике в Фарли, Сэнди.