– Она все время повторяла, что вы умерли.

– Ты ничего не помнишь?

Мартин покачал головой.

– Совсем ничего? – повторил Йозеф. – Ни меня, ни Хелену?

– Кто такая Хелена?

– Твоя сестра. Она на два года старше тебя.

– Понятно… Нет, я ничего не помню. Она сказала, что вы попали в аварию и погибли. Я перестал об этом думать, в памяти иногда всплывали какие-то образы, но я не понимал, что они могут значить.

– Где вы жили?

– В Сент-Этьене. С бабушкой. А потом появился Жорж.

– Ее муж?

– Мой новый папаша. Мы переехали в Париж. Как и когда – я помню смутно. Почему вы приехали именно сейчас?

– Можешь говорить мне «ты».

– Так почему, после стольких лет?

– Раньше это было невозможно. Из-за Стены.

– Какой стены?

– Берлинской.

– Берлин в Германии, а вы жили в Чехословакии.

– Свободы не было нигде. Сотни миллионов человек были заключенными гигантской тюрьмы.

– Все это сказки, чушь несусветная! Вы ничего не делали, чтобы меня найти.

– Я был бессилен. Тебе и в страшном сне не приснится, как жили люди. Вся Восточная Европа была лагерной зоной – с вышками, полицейскими собаками и тысячами километров колючей проволоки. Они даже фальшивую границу соорудили. Беглецы проходили ее, думали, что попали в Германию, и расслаблялись. Это была ловушка, людей брали тепленькими. Я не мог уйти – Хелена была слишком маленькая, нас бы сразу поймали. Бросить ее одну я тоже не мог. Патовая ситуация.

– Но почему вы так долго ждали? Я бы никому не позволил отнять у меня ребенка. Сражался бы за него и за себя.

– Сначала я пытался. Ходил в министерство, обращался в посольство – ничего не вышло.

– Кто докажет, что все так и было?

– Я. Ты должен мне доверять.

– Доверие, доверие…

Мартин неприятно хохотнул и смерил Йозефа вызывающим взглядом:

– Ладно, предположим, что вы действительно мой отец. И что с того? Вы вернете мне детство? Я выйду отсюда? Заживу как человек? Нет. Меня надолго упрятали в эту крысиную дыру. Я был уверен, что во всем виновата она. Она испортила мне жизнь, она никогда меня не любила – только себя, свои рольки и жалкую карьеру. Она думала только о себе и хотела отделаться от меня. Чтобы жить с этим ничтожеством Жоржем. Слизняк! Он только на то и годился, что проверять билеты на входе. Теперь я понимаю, что ошибался, мой отец виноват не меньше матери. Вы друг друга стоите. Браво! Надеюсь, совесть будет мучить вас до конца дней. Мамаше это не грозит, она впала в беспамятство. Хотя… Она всегда обвиняла во всем только меня. Будьте вы прокляты! Я попал сюда из-за вас. И в моем одиночестве тоже виноваты только вы. Потому что я одинок как перст…

– Понимаю… Ты имеешь право злиться. Но я не отступлюсь, Мартин, я тебе помогу. Нас разлучили против нашей воли, но мы справимся. Я теперь с тобой. Будет нелегко, но, если постараемся, вернем себе хотя бы часть того, что у нас украли.

– И как, скажите на милость? Взмахнем волшебной палочкой? Ложечка сочувствия – и всех этих гребаных лет как не бывало? Убирайтесь! И засуньте ваши сожаления сами знаете куда! Я вас не люблю и никогда не полюблю. Моим отцом был Жорж. Другого я не знал. Я не нуждаюсь ни в вашем раскаянии, ни в вашей доброте. Мне помогут только деньги. Чтобы не жрать тюремную баланду и нанять хорошего адвоката. Придурок, который меня защищал, ни на что не годен.

Йозеф описал дочери свою встречу с Мартином и сказал, что принял решение помочь ему. Чего бы это ни стоило.