Джессика уже достаточно знала этого сложного человека и понимала, что истинный Кольт Айронс скрывается где-то глубоко под броней циничности и броня эта очень толстая. Роскошная, типично холостяцкая квартира, с черной кожаной мебелью и дорогими серыми коврами, в которой все, от штор до телевизора, управлялось кнопками пульта, не выдавала ни единой черты личности хозяина – нигде не было видно ни фотографий, ни украшений, ни растений.

– Ну? – Он подал ей бокал вина и прищурил серые глаза. – Что ты думаешь о моем доме?

Джессика очень надеялась, что он не будет настаивать на ответе. Квартира была величественной… и ужасной.

– Мой настоящий дом в Гастингсе, – сказал он и с ленивой грацией развалился в кресле. – Но я там бываю редко. Работа держит меня в городе большую часть времени.

– О, понимаю. Но не проще ли жить в отеле, чем покупать квартиру? – осторожно спросила она. Ей никак не удавалось расслабиться. Кольт казался величественным, непонятным и опасным. И невероятно притягательным.

– Да, – он улыбнулся одними губами. – Но жить на чемоданах утомительно, а здесь мне нравится. Безопасно, и соседи не вмешиваются в личную жизнь.

Нет слов, вполне продуманное место обитания, но здесь нет уюта – ни камина, ни тапочек. Теперь Джессика понимала, почему эта красивая раковина устраивает такого человека, как Кольт.

Интересно, сколько раз он разыгрывал здесь один и тот же сценарий, с болью в сердце подумала она. Он разжег огонь. Включив музыку – протяжную, нежную балладу, – он разжег в ее душе огонь.

– Может, ты хочешь что-то другое? Джаз или классику?

– Нет, все хорошо. – Она ответила слишком быстро и резко и, стараясь умерить голос, добавила: – Интересно, как там Моника?

– Хотите, позвоню?

– Нет, не надо. – Она надеялась, он не поймет, что она заговорила о Монике, чтобы разрядить атмосферу, ставшую вдруг слишком интимной.

– Расслабься, Джессика, – мрачно и сухо сказал он. – Разве тебе не известно, что верх пошлости – пытаться соблазнить женщину до того, как накормишь и напоишь ее?

– Не смешно.

– Это ты уже говорила. – Безжалостное лицо было твердым, как гранит, но вдруг оно изменилось, взгляд его потеплел, и он произнес: – Впервые в жизни не знаю, что и сказать. Это действительно не смешно.

Не надо, со смятением подумала Джессика. Нападению она могла бы противостоять, но, когда Кольт признается в слабости, хочется подойти, погладить, стереть с его красивого лица маску цинизма.

Знает ли Айронс, как неотразимо действует сочетание облика «сильного мира сего» и «потерявшегося мальчика»? О да, Кольт знает.

Он сразу честно предложил правила игры, и это не он переменился, а она.

– Кольт, я вам уже говорила. Я не хочу скоротечной связи…

– Я тоже. – Он усмехнулся, и только это и удержало ее, чтобы не упасть в его объятия. – Она не будет скоротечной, Джессика, это я тебе обещаю.

– Вы знаете, что я имела в виду… – После того, что она узнала о себе, о своей любви, протест прозвучал слишком слабо, и он почувствовал это, как волк чует близость добычи.

– Иди сюда… – Он встал, она тоже встала, хотя знала, что один поцелуй – и она потеряет контроль над собой.

– Бедная маленькая Джессика. – Теплый, нежный, сексуальный голос; руки, обнимающие ее. – Одна в логове страшного серого волка.

– Кольт…

– Шшш… – Он чуть отстранился и посмотрел в бархатную глубину ее глаз.