— Ева, в чём дело? Что с тобой происходит? — Растерянно спрашивала Татьяна. По голосу было слышно, что она удивлена услышанному. Удивлена и разочарованна.

— Всё хорошо… — Еле слышно пролепетала она. — Просто программа сложнее стала. Не всегда получается понять все темы. — Жаловалась Ева.

— Вот! Слышите? — Воскликнула Марина Анатольевна. — Слышите? Я внимаю это от неё уже в сотый раз. Программа, мол, сложнее стала. — Она нервно вздохнула. — Но кому, как не мне, преподавателю с гигантским стажем, знать, что ничего сложного мы сейчас не проходим! Это я вас уверяю. Ещё раз повторю, — покашляла она, — через меня прошли сотни ребят и почти ни у кого из них, кроме клинических идиотов, не возникало трудностей на этом этапе.

Я слышал, как Татьяна попыталась как-то ответить на это плохо завуалированное оскорбление в адрес её дочери, но Марина Анатольевна перебила:

— Всё дело в каких-то сторонних причинах, Татьяна Николаевна! Это бесспорный факт. И примите его как данность, уж будьте добры.

Я понимал, что терпеть всё это хамское отношение со стороны носатой швабры приходилось только по одному поводу. Отсутствию финансов на более хорошего репетитора. Семья, у которой едва хватает денег на человеческое проживание, просто физически не может позволить себе другого. Поэтому приходится выбирать — либо терпеть ужасное отношение, но, смиряясь, получать шанс на лучшую жизнь в будущем, либо послать Марину Анатольевну и тогда точно остаться на зловонном и нищенском дне.

Семья выбрала первый вариант.

— Хорошо, Марина Анатольевна… — Обречённо вздыхала Татьяна. — Мы решим этот вопрос.

— Ещё бы вы не занялись его решением! — Чуть не вскрикнула репетиторша. — Ладно. — Она успокоилась, будто шарик, из которого вышел почти весь воздух. — Я донесла до вас эту информацию, и это самое главное для меня, как для педагога. А заниматься её решением — это уже ваши заботы. Моё дело — учить. Точка. — Марина Анатольевна припечатала кружку с водой, которую я для неё приготовил, к столу, и скрипнула стулом. Двинулась прочь.

Как шпион, я на носочках прокрался в комнату и спрятался в ней. Обнаружения не произошло — и это радовало. Но как только присел на диван, услышал доносящийся с кухни голос Татьяны. Она просила закрыть за Мариной Анатольевной.

Я мерзко, максимально фальшиво улыбнулся ей напоследок и хлопнул дверью так, что она, наверное, скатилась с лестницы. Представил, как длиннющий носяра втыкается в пол, и под тяжестью тела выходит с другой стороны головы. Теперь улыбнулся искренне.

Татьяна с Евой не выходили с кухни. Видимо, продолжали начатый ещё с Мариной Анатольевной разговор.

Конечно, подслушивать чужие разговоры — это не по-джентельменски и всё такое. Но… в моём положении важна любая информация, так что ничего страшного. Как-то переживу эти муки совести.

Градус накала с уходом постороннего человека спал. Теперь всё происходило на спокойных тонах и без лишней официальности. Татьяна искренне пыталась понять, в чём причина плохой успеваемости у Евы. Ведь всегда всё было хорошо, а сейчас, вдобавок ко всему остальному, добавилось ещё и это.

— Мам, ну правда… — Блеяла сестра. — Со мной ничего такого не происходит. Единственное, что не так — это долбаная Марина Анатольевна.

— Я тебя понимаю, доча. — Сочувственно сообщила Татьяна. — Но мы ничего не можем с этим поделать. Я и её услуги-то еле-еле тяну. Никого другого просто не получится позволить.

А в ответ тишина…

— Скажи честно, — продолжила Татьяна, — это всё из-за какого-нибудь мальчика?

— Нет! — Несдержанно вымолвила Ева.