Конни Банкер. Уходи, если сможешь
1
Маргарет вышла на порог и огляделась по сторонам. Боже, что за тихое место! Как только на свете может существовать такая тишина? После шума и гама нью-йоркских улиц это представлялось просто непостижимым. Дом стоял чуть в стороне от других строений, и, казалось, его окутывало непроницаемое безмолвие. Да и общаться пришлось пока только с управляющим — хозяйство у Рэндома было налажено настолько безупречно, что от нее не требовалось ничего, только жить в свое удовольствие. Но вот удовольствия-то она и не получала. Да, несколько недель назад она почти мечтала о покое и тишине, сидя за стеклянным кухонным столом в своей стильной квартире, расположенной в фешенебельном районе Нью-Йорка, и в который раз перечитывала письмо, полученное от поверенного, чье имя слышала впервые. Речь шла о ранчо в местности, которую Маргарет сочла сначала дикой и далекой от цивилизации, — о ранчо, завещанном ей дальним родственником матери Джеймсом Рэндомом. Маргарет тогда имела весьма смутное представление о том, кем он ей приходится, хотя и знала о его существовании. Но сейчас казавшиеся такими привлекательными тишина и покой утратили свое очарование и, более того, лишали молодую женщину последних сил. — Каждый в округе захочет познакомиться с вами, — с хитрой усмешкой заверил ее адвокат Рэндома, когда они наконец встретились за чашечкой кофе в одном из модных нью-йоркских кафе. — Все ожидали, что дом и ранчо будут проданы, поскольку знали, что у Джеймса никого нет — ни жены, ни детей. Какой же дурой она выставила себя месяц назад, всерьез ожидая, что местные жители примут ее с распростертыми объятиями! Маргарет с нетерпением предвкушала прогулки по магазинам ближайшего городка и милую болтовню с тамошними кумушками. Вот оно истинное счастье, думала молодая женщина, устав от жизни в Нью-Йорке, где время бежит с головокружительной скоростью, а улыбка официанту за завтраком приравнивается чуть ли не к вопиющему преступлению против правил хорошего тона. Но уже трех дней изоляции хватило, чтобы лишить Маргарет подобных иллюзий. Она почти возненавидела это место, отсутствие привычных звуков, бескрайность просторов, размеренность существования. Смешно, но теперь Маргарет совершенно сознательно избегала любых поездок в город. Это превратилось у нее чуть ли не в навязчивую идею. Ничего, утешала она себя, ничего. Рано или поздно местные жители все равно захотят со мной познакомиться… — Плохо выглядишь, Брюс. Ты слишком много работаешь. Сколько раз я должна тебе повторять, что, если ты не перестанешь вести себя так, будто вечно будешь молод и полон сил, и не начнешь хоть немного заботиться о себе… — А разве я не вечно буду молод и полон сил? — Насмехаться над старой женщиной, которая любит тебя больше жизни и заботится о тебе, непослушный мальчишка, не лучший способ снова уйти от ответа! Брюс заулыбался. Строгий голос и сердито сдвинутые брови бабушки не могли ввести его в заблуждение: она оценила шутку, но последнее слово всегда оставалось за ней. С довольным видом он вытянул длинные ноги, скрестил их и пригубил красное вино, бокал с которым держал в руке. Само совершенство… Божественный вечер в божественном месте. Летнее солнце медленно опускалось за горизонт, и дневная жара сменилась той расслабляющей негой, которая обычно предшествует началу сумерек. Воздух стал янтарным, и из-за этого все вокруг казалось каким-то сказочным и таинственным. Брюс с детства больше всего любил именно это время суток, когда можно прикрыть глаза, расслабиться и наслаждаться ласковым теплом и звуками пробуждающейся после дневного зноя природы — ни о чем не думая, а просто сидя на террасе дома, который подарил подобные счастливые минуты не одному поколению семьи. Макнот. |
