Недавно французский адмирал прорвал блокаду, поддерживаемую флотом Нельсона, и спешно двинулся прочь, к Вест-Индии, но по пути его перехватила эскадра сэра Роберта Кедлера, и после сражения, в котором победу не сумела одержать ни одна из сторон, Вильньев укрылся в одном из испанских портов.

— Насколько нам известно, за время пребывания в Ферроле его флот пополнился пятнадцатью испанскими судами, — ответил адмирал Данхевен. — Это только предположение, поскольку донесение не подтверждено.

Мэттью наклонился вперед, вцепившись ладонями в край стола. Новости, которых он ожидал так долго, привели его D лихорадочное волнение.

— Откуда же вам известно, что Вильньев направляется к Гибралтару, в Кадис?

— Так оценивает тактику противника адмирал Нельсон, и я полностью разделяю его мнение. Мы полагаем, что французы могут оказаться в Гибралтарском проливе в ближайшие дни.

Лицо адмирала Данхевена, продубленное солеными морскими ветрами, тоже выражало некоторое волнение: кустистые седые брови задвигались, крылья крючковатого носа побелели.

— Пойдет ли Нельсон на открытое столкновение?

— Без сомнения! — отчеканил адмирал. — Теперь, когда намерения французов ясны, англичанам остается только собрать все свои ресурсы для решительной борьбы.

— Что насчет «Норвича»?

— Он будет в составе эскадры.

Мэттью отстранился от стола и безотчетно выпрямился в кресле, словно мысленно уже стоял на мостике атакующего судна.

— Я должен выехать немедленно?

— Повестка на ваше имя еще не выписана, но это вопрос нескольких дней. Адмирал Нельсон намерен во что бы то ни стало одержать победу, а значит, призовет лучший командирский состав флота. Ваш опыт, капитан Ситон, и ваш безупречный послужной список говорят сами за себя. Можете быть уверены, что вам не придется оставаться в стороне.

Ответом был безмолвный кивок. Сотня различных мыслей пронеслась в голове капитана. С одной стороны, он ощущал радостную приподнятость, которую всегда испытывал от сознания, что ему вот-вот предстоит вести экипаж в сражение. С другой стороны, Ситон не мог не тревожиться о Джессике и малышке Саре, о Белморе и об отце — обо всем, что составляло теперь новый круг его ответственности. Мэттью чувствовал непривычное раздвоение души, которая одновременно и рвалась в море, и жаждала остаться с близкими. К несчастью, выбора не оставалось: был еще и вопрос долга перед Отечеством.

— Хочу заверить, что я всегда к услугам адмирала Нельсона. Подавая в отставку, я специально подчеркнул это и отправлюсь в Портсмут сразу по получении повестки.

Адмирал поднялся, Мэттью и капитан Бредфорд последовали его примеру.

— У вас не так уж много времени, капитан Ситон, поэтому лучше будет, если вы поскорее уведомите близких о скором отъезде.

— Я так и поступлю, сэр.

Сразу после беседы гости поднялись в свои комнаты, чтобы уложить вещи и приготовиться к отъезду в Портсмут. На какое-то время Мэттью овладел порыв присоединиться к ним. Многие месяцы и он сам, и весь экипаж «Норвича» томились ожиданием решающего морского сражения, два года подготовки и учений стояли за спиной каждого офицера и матроса. Но порыв был недолговечен. Стоило гостям скрыться из виду, как Мэттью пожалел, что война не закончилась без его участия. В этом случае он с полным правом и чистой совестью мог бы остаться в Белморе. И ему никогда больше не пришлось бы беспокоиться о судьбе поместья и его обитателей.

Все немногочисленные гости, задержавшиеся в Белмор-Холле, снова встретились в этот день за ужином, причем Гвендолин Локарт оказалась на противоположном конце стола от виконта Сен-Сира, рядом с графом Пикерингом. У нее не было ни малейших сомнений, что это не случайно.