— Таблетку не трогай, положи в карман, только чтобы дети не нашли, она ядовитая. А еще что?

— Ничего больше нет, только на юбке две булавки.

— Точно две?

— Ну я же не слепая, — обиделась Галка.

Значит, так. Булавка была одна, вторая упала на пол у Валентины в гостиной. Для того я и взяла у нее брошку. А теперь вместо брошки вторая булавка, а ее я могла взять только у Кирилла, к нему я пришла с брошкой, если бы потеряла ее по дороге, юбка бы свалилась. В той квартире на Некрасова брошки не было, так сказала Валентина. Кстати, что она сама там делала рядом с покойником? Не она ли его… того? По характеру, во всяком случае, ей это больше подходит. Но на фото снята я, а милиция разбираться не будет.

У меня создалось впечатление, что Валентина и тот тип с измененным голосом работают каждый сам по себе, не связаны они друг с другом. Так или иначе, мне надо найти брошку и выяснить, в чем там дело, а для этого придется снова идти к Кириллу. Что‑то я к нему зачастила. Но при всех моих неприятностях наши с Кириллом разногласия по поводу того, кто к кому пришел да кто кого затащил в постель, как‑то отходят на второй план.

***

Опять я отпросилась у Миши, он уже косился и глядел хмуро, но отпустил сразу после закрытия магазина. Когда я шла по Кронверкскому, было еще светло. Я уже собиралась свернуть на Зверинскую, но заколебалась — нехорошо как‑то к человеку врываться без приглашения. Может, он не один? Почему‑то эта мысль мне не понравилась. Я поискала глазами телефонную будку и вдруг услышала:

— Здравствуйте, милая барышня!

Передо мной, улыбаясь, стоял тот чудный старичок, Карамазов.

— Здравствуйте, Николай Петрович! — Я даже обрадовалась, такой он был славный. — Как поживаете?

— По‑стариковски, милая, по‑стариковски. — Он церемонно пожал мне руку. — Вот иду от Марии Михайловны,, решил прогуляться, погоды стоят хорошие. — Он так и сказал — «погоды».

— Как здоровье Марии Михайловны?

— Так, все без перемен, ну и слава Богу!

— Верно, — согласилась я.

— А вы далеко ли направляетесь? — Видя, что я медлю с ответом, — мне не хотелось рассказывать ему, что я вечером иду к одинокому мужчине, который вовсе меня не ждет, — старичок очень сконфузился.

— Уж простите стариковское любопытство, вечно мы норовим все расспросить, — смущенно проговорил он.

— Что вы, Николай Петрович, я к подруге иду, вот тут она живет рядом!

— Ну всего наилучшего, милая Танечка, кланяйтесь от меня подруге‑то. — Он хитро улыбнулся, и я подумала, что он догадался про Кирилла, очевидно, он знал, где тот живет.

Карамазов вежливо приподнял шляпу и удалился. На повороте я оглянулась — старичок шел легко, почти не опираясь на трость, очевидно он носил ее так, на всякий случай. Костюмчик на нем сегодня был другой — по солнечной погоде более светлый. По‑прежнему, старичок был очень аккуратненький и выглядел вполне довольным жизнью.

Я вошла в уже знакомый проходной двор, там на лавочке сидели старушки, как летом. Они проводили меня неодобрительными взглядами и зашептались. Вспомнив утреннюю наглую бомжиху, я испугалась было, но потом сообразила, что бабушкам просто не понравилась длина моей юбки. Тут они правы, если опять буду домой возвращаться поздно, следует надеть брючный костюм, так спокойнее.

Я вошла в парадную и поднялась по ступенькам. Дверь в квартиру Кирилла была открыта, то есть не то, чтобы открыта, но слегка притворена.