— Красивая птица, но не более того, — кивнул головой Дункан и противным голосом занудил: — Мясо у нее не такое вкусное, как у другой дичи. Вот утки, к примеру…

— Ну все, с меня хватит! — взорвалась Харли. Она ухватилась за его футболку и с силой толкнула в грудь, прижав к стволу толстого вяза. Дункан от удивления вытаращил глаза. — Мне до смерти надоело твое нытье, Дункан Ланг. Мое терпение лопнуло, ты меня понял? Стоит великолепная погода, светит солнце, день просто чудесный… Надо радоваться, а ты только ноешь и жалуешься. Немедленно прекрати вести себя как последний зануда!

Комизм этой ситуации развеселил Дункана. Глядя в ее голубые, сверкающие гневом глаза, он ухмыльнулся. «Надо же, как мы разволновались! — подумал он. — Она просто прелесть».

— Ты знаешь, что твои веснушки становятся ярче, когда ты злишься?

Харли возмутилась.

— Послушай, малыш, — она еще сильнее прижала его к дереву, — это не я придумала тащить тебя за собой в парк — ты сам ко мне прицепился. Я тебе не позволю испортить мне этот день, тем более что я не знаю, когда еще у меня будет возможность погулять по Центральному парку. Или ты перестанешь хныкать и будешь вести себя нормально, или я тебя утоплю в этом пруду. Выбирай, что тебе больше нравится?

Дункан заискивающе улыбнулся.

— Ты же этого не сделаешь, верно?

— Под горячую-то руку?

Дункан засмеялся. Он был общительным парнем, и знакомых у него было бессчетное количество, но ему не приходилось встречаться с более занятным человеком, чем Харли. Она была уникальной личностью.

Безотчетно сжав ее руку, Дункан вздрогнул и недоуменно уставился на их сцепленные пальцы. Никогда раньше он не испытывал такого удовольствия от прикосновения к женской руке. Просто божественное ощущение, причем гораздо более чувственное, чем то, которое он испытал прошлым вечером.

Он внезапно перестал смеяться. По его телу разлилось томное блаженство. Было бы верхом идиотизма жаловаться в этот момент на то, что у него болят ноги и с него хватит всех этих цветочков и птичек.

— Я буду паинькой, — поклялся он, не находя сил отвести взгляд от небесно-голубых глаз.

— На этот раз я тебе поверю, — тихо произнесла Харли, опустив голову. Она робко попыталась выдернуть руку, но Дункан даже не подумал разжать пальцы.

Дункан почувствовал, как у него в груди учащенно забилось сердце; ему стало легко и радостно, словно Харли вдохнула в него новые жизненные силы и передала ему часть своего счастья. Он тут же вообразил, как целует ее, как прикасается губами к ее груди и ласкает ее тело. Эта соблазнительная картина его необычайно взволновала.

Дункан выпустил ее руку только тогда, когда они пришли в кафе «Боатхауз», стоявшее на берегу озера, и уселись за столиком друг напротив друга. Хотя для ленча было еще рановато, Харли решила перекусить. После не в меру калорийных блюд ресторана «Торре-да-Пиза» они решили ограничиться минеральной водой и салатом. Харли ежеминутно отвлекалась от еды: то она устремляла задумчивый взгляд на другой берег, то вскакивала, чтобы покормить хлебными крошками ленивых жирных карпов, и без того сытых.

— Не знаю, как тебе объяснить, что все это для меня значит, — произнесла Харли, устремив взгляд на солнечные блики, дрожащие на воде. — Девять лет я жила только в отелях, была занята выступлениями и не выходила из студий звукозаписи. Я не видела ни неба, ни зеленых, живых деревьев, ни цветов, растущих в садах или парках. А сейчас, когда я все это вижу — и где? — в парке, в самом центре Нью-Йорка, то мне…

— Замечательный парк, — с задумчивым видом поддакнул Дункан.