Девушки на крыльце стояли молча и курили. Когда к крыльцу подошла Наташа, они неодобрительно посмотрели на ее мокрые волосы и пятна на платье. И тут же уставились на господина в дорогом костюме, начали улыбаться одинаковыми улыбками, а некоторые даже взмахивать нарощенными ресницами.

— Хеллоу, хеллоу, — посыпалось со всех сторон.

— Гуд дей, — встрял чей-то севший от напряжения голос.

Спутник Наташи открыл дверь и пропустил ее перед собой. Она вошла в холл и увидела еще большую толпу девушек. И только сейчас поняла, что попала именно туда, куда и спешила этим утром, — на собеседование.

Порядок в вестибюле контролировали двое охранников, которые, завидев господина в костюме, тут же организовали коридор, по которому прошла, разумеется, и Наташа. Но возле ступеней лестницы она остановилась.

— Пойдемте, — улыбнулся ей спутник, — ведь вы же наверняка шли ко мне на собеседование.

Кабинет был просторным, светлым и шикарным. На стенах висели фотографии парусников. Господин не стал подходить к столу, а показал Наташе на кресло возле журнального столика:

— Присаживайтесь.

Сам опустился в кресло напротив и опять улыбнулся.

— Я должен как-то загладить свою вину. А потому беру вас на работу не глядя.

И тут же рассмеялся. Потому что на протяжении всего времени их знакомства только и делал, что разглядывал ее.

— Но учтите…

Господин снова стал серьезным.

— Все-таки задам вам несколько вопросов, чтобы определить место в нашем коллективе и то, чем вы будете заниматься.

— Меня зовут Наташа Пешкова, — поспешила представиться она.

— А я — Джон Кеннеди Говард Хадсон. Говард — имя моего отца, который работал в администрации президента и был очень предан ему. Когда Кеннеди застрелили, он решил назвать его именем сына. Я каким-то образом узнал об этом и тут же родился…

Мистер Хадсон весело взглянул на Наташу, очевидно предполагая, что та оценит шутку. Наташа тактично улыбнулась.

— Где вы работали прежде и кем? — спросил мистер Хадсон.

— Биржевым аналитиком в финансовой компании.

— На какой бирже?

— Товарно-сырьевой, — соврала Наташа.

— Угу, — кивнул Джон Кеннеди Хадсон, задумался и тут же спросил: — Скучно, наверное, все это: фьючерсы, опционы, контракты, быки, медведи…

— Мне нравилось, — опять соврала Наташа.

Глава фонда снова задумался. Произнес, не выходя из задумчивости:

— Well, well, well…

И начал рассматривать парусники на стенах. Тут Наташа поняла, что ей сейчас вежливо откажут.

— Как у вас с английским? — спросил мистер Хадсон.

Тогда она перешла на родной для него язык:

— Я окончила специализированную школу. Во время обучения дважды побывала в Англии. Мы жили в семьях, и проблем с общением у меня не имелось. Потом, уже учась в университете, еще раз съездила в Англию. Провела в Лондоне два месяца, исходила весь центр пешком…

— На бирже были? — пошутил мистер Хадсон.

— Хотела пойти, но туда не пускают любопытных.

— Чем занимается ваш отец?

— У него строительный бизнес.

Объяснять, что ее отец занимается ремонтом и отделкой квартир, Наташа не стала.

— Well, — снова произнес американец и перешел на русский.

— Вы говорите по-английски лучше большинства моих сотрудников. Не только русских, кстати. Но у вас очень сильный лондонский акцент, а потому в Нью-Йорке вы все равно будете иностранкой.