– Что это за организация? – он кивнул на труп Тайсона, ноги которого торчали из-под стула.

– «Очищення».

– Какое очищение?

– «Багнет»… – Водка развязала ему язык.

– Зачем?

– Тайсон сказал, что здесь много сепаратистов.

– Что вы решили с ними делать?

– Ну… это…

– Убить? – подсказал Цветаев, сцепив зубы.

– Да…

– Какая лично твоя задача?

– Найти главного бухгалтера…

– Боже! – воскликнул человек без глаза, – это моей невестка! Бедная Светочка! Двадцать три года! Такая страшная смерть.

Ясно было, что он подумал и о том, что над ней надругались перед смертью, иначе бы явились сюда гораздо раньше. Цветаев тоже об этом подумал.

– Её-то за что? – спросил он, прочитав по лицу человека без глаза всё то, что он не посмел произнести вслух.

– Я не знаю. Мне приказали.

– Тебе не стыдно? – спросил он как-то по-школьному.

– Стыдно, – просипел Лёха Бирсан и не посмел посмотреть в глаза Цветаеву.

Глаза у него были мёртвыми, без выражения и жизни.

– В смысле? – безжалостно уточнил Цветаев.

Господи, подумал он, как я люблю своё прошлое, как я не хочу убивать его!

– В смысле… ожидания. Ждать всегда тяжелее…

– Ждать чего? – уточнил Цветаев.

– Когда тебя придут и остановят. Я не мог сам остановиться, а теперь я словно проснулся… спасибо тебе, Женя.

Что-то прежнее промелькнуло в нём, Цветаева перекорежило: такое прошлое никому не нужно. Человек без глаза крякнул от удивления. Цветаев взялся за пистолет. Он достал обойму и выщелкал из неё патроны, оставив один.

– Допрос окончен!

Его охватило такое ощущение, что он делит это последнее мгновение на какие-то ничего не значащие кусочки и всё это в общем лишено всякого смысла, потому что Лёха Бирсан уже мёртв, давно мёртв. Не я, так кто-то другой, подумал Цветаев.

– Погоди… – бледнея, попросил Лёха Бирсан.

– Мы выйдем, а ты сам всё сделай, – жёстко сказал Цветаев. Ему стало противно, он не мог дышать с Лёхой Бирсаном одним воздухом.

Время мгновений кончилось. Надо было действовать. Был ещё вариант: представить Лёху Бирсана перед ясными очами Пророка. Однако человек без глаза не поймёт, а ещё больше я не пойму себя, потому что буду сомневаться, юлить в душе, подумал Цветаев и решил поставить точку сейчас; кроме меня, её никто не поставит.

– Погоди… – снова попросил Лёха Бирсан.

– Что? – Цветаев тяжело поднялся.

– Я не готов… – прошептал Лёха Бирсан белыми губами.

– А кто готов?! Кто?! Эта женщина, которую вы убили?!

Его рот искривился помимо воли. В это мгновение Цветаев ненавидел всех: рукоблудную войну, бандерлогов, львонацистов, «пшеков» всех мастей, пиндосов, Пророка, Ирку Самохвалову, Гектора Орлова, даже капитана Игоря, хотя как раз он-то и сделал из него человека.

– Я не знаю… – просипел Лёха Бирсан.

– Я тоже не знаю, – услышал Цветаев свой голос. – Ну, хочешь, он сделает это? – и Цветаев понял, что смотрит на человека без глаза, у которого от всего услышанного челюсть отвисал едва ли не до колен, и он забыл о том, что глаз надо промокать платком, иначе сукровица стекала по щеке.

Лёха Бирсан поднял на него глаза. Они были пустыми и безумными, ибо Лёха Бирсан решал дилемму, исключений в которой не было.