– Старик, ты хочешь, чтобы я заплакал от жалости?

– Я ничего не хочу, – устало ответил Пророк. – Я хочу дело делать.

Несомненно, он взывал к здравому смыслу Цветаева.

– А ты что, знал о них? – уточнил Цветаев и, как всегда, лихорадочно подумал, что плохо понимает природу некоторых вещей, которые нельзя увидеть или потрогать. Плохим он был теоретиком, не годящимся для штабной работы.

– Конечно, – опять снисходительно ухмыльнулся Пророк. – Мне сообщили.

– Кто?

– «Наши».

– Ага, – крякнул от удивления Цветаев, – и сел наконец рядом с Пророком на ржавую, скрипучую кровать.

C гнилых матрасов поднялась пыль, Цветаев чихнул. Жизнь представилась ему сложнейшей штукой, в которой всё перемешалось, как миксере. Цветаев подумал, что устал, так устал, что после этой рукоблудной войны будет валяться три месяца кряду и то не отдохнёт.

– Жека, лишнего тебе знать не положено, голова опухнет, – воспрянул духом Пророк. – Одно добавлю, поверь, братья не подведут. Терять им нечего, врагов у них здесь, как у Гитлера в сорок пятом, родни нет, одни грехи перед кривой родиной. Живут здесь, не поверишь, на одной православной вере и надежде отомстить, воды нет, тепла нет, за могилкой отшельника ухаживают. Им хуже, чем нам! – Толерантности его не было предела. У Цветаева открылись глаза – Пророк сошёл с ума и нёс чушь.

– Ты их ещё пожалей! Я сейчас слезу пущу! – напомнил Цветаев, чтобы Пророк очнулся: это же не игры в песочнице – это война.

– У нас хоть новая родина и идея есть, а у них ничего нет. Одни призрачные надежды непонятно на что.

– Нет, не так! – упрямо сказал Цветаев. – Не знаю, как для них, а для нас уже ничего больше не будет, как было прежде.

– А у них тоже ничего не будет.

– Почему? – озадачился Цветаев.

– Родом они из Львова. Чей теперь Львов? – Пророк хитро прищурился, мол, не такой уж я сумасшедший.

– Чей? – добродушно спросил Цветаев, не ощущая подвоха.

– Польский, – назидательно сказал Пророк. – Польский!

– Не может быть! – удивился Цветаев.

– Я тебе говорю. Решили отдать по этой самой реституции.

– Отдадут город? – удивился Цветаев.

– Вместе с областью! Глупость, она знаешь, куда заводит?

– Знаю, – быстро согласился Цветаев, ибо по глупости сам однажды попадал в безвыходное положение, когда сидел на жёрдочке в выгребной яме, благо, никому из бандерлогов не пришло в голову бросить в туалет гранату. – Они сами этого захотели!

– Ну раз знаешь, то за дело!

– Старик, – не без труда согласился Цветаев. – А тебе плевать по большому счёту?

– Плевать! – сознался Пророк.

Взгляд у него стал непререкаемым.

– Ладно, старик, ты решил, я исполнил, – сказал Цветаев, помолчал. – Надо пожарную машину угнать.

– Надо, так надо. Вот и посмотришь их в деле.

– Прекрасно, старик, прекрасно, – Цветаев поднялся со скрипучей койки и развёл руками, но ирония у него не получилась, потому что он ещё раз чихнул, лишь осуждающе глянул на Пророка и направился к братьям Микулиным, которые, как ни в чём не бывало, резались в карты.

На всякий случай в тонкости дела он посвящать их не стал. Договорились только, что они угонят машину, в пять сорок должны поставить её напротив дома номер семь по Михайловской улице и ждать Цветаева.