Изменить размер шрифта - +
Это будет самое лучшее задание в их жизни, ведь они никогда не ходили вдвоём на дело.

– Подключить ещё людей.

– Ляха бляха! Нет, я против! – выпалил Цветаев. – Протечёт, дело загубим. Вдвоём легче.

Он так хотел вдвоём с Пророком повоевать, что не подумал об очевидном: Пророк здесь не для этого, у него другая функция. Может, он и хочет побегать с автоматом, но ему запрещено.

– Не протечёт, – заверил его Пророк. – Это моя забота, я сделаю так, что не протечёт.

– А кто? – нехотя спросил Цветаев.

– Есть у меня люди.

– Хоть нормальные?

– Нормальные, не пожалеешь.

– Ладно, – нехотя согласился Цветаев, – давай своих нормальных людей.

– Возьмёшь Микульных, – деловито сказал Пророк, глядя на экран.

– Кто такое? – уточнил Цветаев, не обращая внимания, что Пророк ухмыляется, отвернувшись в сторону.

– Братья с майдана, – сообщил Пророк.

– С майдана?! – возмутился Цветаев и едва ещё раз не выругался по-Жаглински: «Ляха бляха!», но промолчал, потому что не любил повторять глупости за другими людьми.

Пророк посмотрел на него, как на полного идиота, но и среагировал без объяснений всё в том же многозначительном духе:

– Возьми, возьми. Пригодятся.

В чём и как? Значение этой фразы Цветаев понял гораздо позднее, а в тот момент подумал, что они с Пророком как бы ядро, а существуют ещё группы, в которые приходят люди, в том числе и с майдана. Ну Кубинский, ну Антон, ворчал Цветаев, но упрекнуть друга ни в чём не посмел. Её величество конспирация, возведенная во главу угла, однако, а в тонкостях не разбирался, как, впрочем, и в структуре подполья – не почину и не по званию. Твоё дело воевать, а не задавать лишних вопросов. Утром Пророк притащил тяжеленную сумку и сунул Цветаеву: «По твоё счастье». А в ней бесшумный пистолет, такой же, как у капитана Игоря, и белые пластиковые коробки с пятью пулями СЦ-130 в каждой и разных моделей: и c бронзовой пулей, и с пулей повышенной точности, и бронебойные, которыми он стрелял. Долго он любовался на эту убийственно-совершенную красоту. В общем и в частности, ему понравилось, не убивать, конечно, а быть причастным к чему-то большому, всеобщему делу. Забил магазины и ещё раз любовно протёр «Машку», вспомнив о капитане Игоре: вылечится и поедет на Чёрное море, а нам здесь куковать. И такая тоска нахлынула на него, что хоть петлю лезь.

 

* * *

Братья Микулины оказались бесцветными, чахлыми существами, похожими на друг друга как две капли воды, к тому же ещё одинаково одетыми, несомненно, обладающие коллективным разумом, потому что двигались, разговаривали, а самое главное – поворачивали головы абсолютно синхронно. Думали они, наверное, тоже синхронно, но это было неважно.

– Тебя как зовут? – спросил Цветаев того, который стоял слева.

– Рем, – повернул он голову, и его брат повернул голову точно так же.

– А тебя?

– Ромул, – и кивнул точно так же, как и его брат.

– Вы что, сговорились?! – едва сдержался Цветаев.

Ему даже показалось, что над ним молча потешаются.

– Ні. Батьки так назвали, – потупились они, – на честь цього самого… міста Риму. – Честное слово… – добавили по-русски, и в их словах прозвучала слезная просьба не акцентировать внимания на именах, ведь имён, как и родителей, не выбирают. Они есть, или их нет.

– Ну вы даёте! – всё равно возмутился Цветаев. – Как я буду вас различать?

– Я Рем, у меня родинка за ухом немного меньше, чем у Ромула.

Быстрый переход