Ночью она бродит тенью от комнаты к комнате, прислушивается: у всех ли ровное дыхание, не заболел ли кто? Стоит под яркой лампой в Верином кабинете, работающей сутками. Каждый Должен обязательно получить свои пять минут солнечного света. Спасибо Роберто и Адриану: у них теперь есть своё маленькое солнце. Она любит смотреть, как надевают очки её дети, как освещаются лица живительными лучами. А ночью через открытую дверь аппарат насыщает солнцем воздух их города.

Любит она бывать и в картинной галерее. Картин у них всего девятнадцать, но есть Рембрандт, Рафаэль, Леонардо да Винчи… Картины доставать трудно, зато альбомов много. Назаров оказался совершенно незаменимым!

Не таким уж и стариком он был — 52 года! Полтора месяца пролежал в их больничке. Встал. И, похоже, больше никогда не ложится. Он оказался волшебником. Это он добыл все картины и часть альбомов, он приносит книги. Он сделал для книг крутящиеся шкафы.

— Ты, мать, уж разреши мне установить порядок. Книга к книге ложится, как человек к человеку не случайно, а по зову сердца. Всё в кучу свалишь, как вытащишь нужную? Допустим, ты любишь путешествовать, пожалуйста, смотри, у нас целый отсек. А уж в нём распределено по странам. А уж в каждой стране — по авторам.

— А если один и тот же автор пишет и о путешествиях, и о биологии, и о социальных проблемах, как найти?

Он засмеялся.

— Ты что, думаешь, у нас по одному экземпляру? Да я его и туда, и сюда поставлю.

— Очень уж это сложно!

— А ты меня спроси, я же тут торчу целый день! На добычу хожу ночью.

— Это и плохо, я каждую ночь волнуюсь…

— Делать тебе нечего. Я же все ходы-выходы знаю.

— Это мы видели однажды.

— Так то я сам в пекло полез. Что делать, Адрианчика не мог одного пустить!

Назаров преподавал Адриану в университете историю культуры и философию. Относился к нему, как к сыну. Именно Назаров готовит Адриану материалы для лекций, находит цитаты.

— У тебя свой дар, у меня свой, — говорит Назаров. — Сам я не писатель, но отличить гения и донести его до каждого вот он я. Адрианчик за это и ценит меня. И память Бог дал мне отменную: помню, на какой странице какая фраза особенная.

Уроки Назаров ведёт так, что ребята никак не хотят расходиться. А иной раз и взрослые урывают от работы час и слушают его.

На его уроках звучит музыка. И тут уж царит Ксения.

Она не хотела жить. У неё погибли дети. Лежала неподвижно, широко открытыми глазами смотрела в пространство. Магдалина утешала её как умела. Но Ксения оставалась растением: ела, выполняла необходимую работу, а разговаривать не могла. Прошло много долгих месяцев, прежде чем выяснилось, что она когда-то закончила консерваторию и преподавала музыку. Магдалина попросила у Адриана записи, он прислал. Когда впервые зазвучала соната Бетховена, с Ксенией началась истерика, и какое-то время никто не мог даже приблизиться к ней, так её трепало. Но что-то в ней происходило — лекарством промывал её Бетховен, освобождал от отчаяния.

— Прошу тебя, подари нам музыку, — попросила Ксению Магдалина. — Нужна как терапия для больных, на уроках искусства, вечерами. И мы хотим всё знать об этой музыке.

— Научи меня играть! — подошла к Ксении Гуля.

— Я тоже хочу, — вторит Ганя.

— Инструмента нет! — сказала первые слова Ксения.

Магдалина попросила Адриана достать хоть самый старый! И инструмент, бежевый, небольшой, появился в их городе.

Ксения сама настроила его.

С этой минуты изменилась жизнь и самой Ксении, и всех их.

Желающих заниматься музыкой оказалось много. Ксения уставала, но не отказала ни взрослому, ни ребёнку.