— Я не могу бросить правление!

— Можешь. Идём, — нетерпеливо Будимиров шагнул к двери. — Посади вместо себя кого-нибудь!

— Играть с ней не позволю! Ты не пощадил даже святынь.

— Я возьму её замуж. Сегодня. Сейчас.

И вдруг Григорий захохотал. Захлёбываясь, как ребёнок.

— Ты что? — опешил Будимиров. — Я сделаю её счастливой!

Григорий отсмеялся, пошёл к двери.

— Идём, раз требуешь.

— Нет, постой! — остановил его Будимиров.

Граф словно скребком провёл внутри — словно в мальчишку превратил его: начало жизни! Именно граф дарит ему Магдалину. И ничто больше не нужно и не интересно.

— Ты что хохотал? Ну?!

— Сам поймёшь, — сухо ответил Григорий и пошёл к выходу.

— Да что же ты в игры со мной играешь, смеешься, что ли, надо мною, ну?! — вырвался из него он обычный. Взялся обеими руками за полы Григорьевой куртки, потянул.

— Не над тобой, над ситуацией! — Григорий сбросил его руки с себя. — Магдалина — не вещь, её нельзя взять.

«Сынок, давай поговорим. Чем я могу помочь тебе?»

И снова он за Григория ощутил его муку. Сказал поспешно:

— Не возьму. Женюсь. — И тихо добавил, как бы самому себе удивляясь: — У меня, Гиша, никогда не было женщины. В первый раз увидел.

Странное чувство испытал он, назвав Григория «Гиша» — так когда-то, в своём детстве, Магдалина звала брата. И, лишь произнеся это «Гиша», Будимиров простил Григорию ту победу, он не мог проиграть скачки — его вела к победе Магдалина и ему кричала: «Я здесь, Гиша!» Теперь она будет вести к победе его, Будимирова, и ему кричать: «Я — здесь!»

Умиротворённый, с тихой душой, шёл Будимиров за Григорием. Магдалина родит ему сына. И будет всегда рядом. Он пришлёт сюда строительные бригады — произвести ремонт в домах, как делал когда-то граф, взамен развалившихся построит добротные, восстановит электричество, уберёт из сёл наблюдателей — пусть Григорий хозяйничает сам, восстановит во всей красе дом графа, вернёт сюда картины и скульптуры! Ведь это его Родина! И когда-нибудь станет его музеем! Случается такое и при жизни. И свой дом он превратит в музей. И Магдалинин! От её дома до города проложит дорогу. И, когда Магдалина захочет, сможет на машине приезжать сюда погостить. Или прилетать на самолёте.

Пахло сухими цветами, и впервые в жизни Будимиров ощущал запахи их, и запах земли, и эти запахи кружили ему голову и мягким теплом обнимали сердце.

Дом у Григория, как и у всех в селе, был неухоженный, с покосившейся крышей, сараи на подворье рассыпались, и печь, на которой стояло два чугунка, дымила.

— Чем же я всех накормлю?! — Неясно, кого спросила жена Григория, мужа или гостей. Видно, догадалась, что за гости пожаловали, потому что на её лице застыл испуг.

Будимиров и не мигнул даже, а охранники достали из коробов продукты: окорок, рыбу, запечённое мясо, бутыли с вином.

Из-за стола поднялись навстречу гостям дети-погодки, мальчик и девочка. Оба, как две капли воды, похожи друг на друга и на мать: на рыхлых, круглых лицах — испуганные глаза совят.

Нетерпеливо Будимиров поглядывал на дверь.

Бутыли раскупорены, закуски нарезаны. Но на сбитых досках стола, хотя и чисто выскобленных, всё это богатство кажется бутафорией.

Будимиров не слышит напряжённой тишины, повисшей в комнате. Кажется, и дети, и хозяйка дышать боятся. Не видит и тоски в глазах Григория, собачьей, безысходной тоски. Магдалина вошла, когда тишина сгустилась, как масло.