— Говорил! Сказал, что женился на мне из-за денег, а не ради моей красоты или моих советов!

— Я лишь сказал правду, — окончательно растерялся Роган. — Мы даже не виделись перед свадьбой, так как же я мог знать, красива ты или нет? Я действительно женился на большом приданом.

Слезы досады выступили на глазах Лайаны.

— А я вышла за тебя, думая, что ты… желаешь меня. Ты поцеловал меня, даже не зная, есть ли у меня деньги.

Роган никогда не пытался понять женщин и сейчас ясно осознал, почему именно.

— Я целовал тебя и когда узнал, что ты богата, — повысил он голос и наклонился над ней. — Целовал, когда ты встала между мной и крестьянами, когда уговорила меня посмотреть пьесу, в которой был выставлен полным идиотом. Я целовал тебя…

— Потому что я твоя жена, ни по каким другим причинам, — перебила она. — Ты сказал всем, что считаешь меня уродиной! Может, я не так красива, как Ио или твоя первая жена, но некоторые мужчины считали, что на меня приятно посмотреть.

Роган в отчаянии воздел руки к небу.

— Ты совсем неплоха, когда не ноешь и не жалуешься.

И тут Лайана разразилась слезами. Она лежала на боку, подтянув колени к подбородку, и рыдала так, что тряслись плечи.

Сначала Роган при виде плачущей жены не ощутил ничего, кроме гнева. Она обвиняла его непонятно в чем. Похоже, он не то ляпнул. Или не так выразился. Но он просто высказал правду, чтобы удержать ее от вечного стремления вмешиваться в его методы правления замком. И какое отношение имеет все это к ее внешности? А желание? Разве он не доказал ей этим утром, как сильно желает ее? Проклятие, за две чертовы долгие недели он не коснулся другой женщины!

Роган сознавал, что имеет полное право сердиться на нее. Это его следует утешать!

Но, видя, как она страдает, он неожиданно смягчился. В детстве, когда он тоже так плакал, старшие братья пинали его и смеялись.

Он неуклюже погладил ее по голове.

— Скажи мне… что не так? — неловко попросил он, почему-то смущаясь.

Она не ответила. Только заплакала еще громче. Тогда он поднял ее, усадил себе на колени и обнял. Ее слезы мигом промочили рубашку у него на плече. Роган отвел с ее лица влажные волосы.

— Что случилось? — снова спросил он.

— Ты считаешь меня уродиной. Я не так красива, как ты, или Северн, или Заред, или Иоланта, но менестрели писали стихи, прославлявшие мою красоту.

Роган хотел сказать, что за деньги можно купить любые стихи, но мудро промолчал.

— Не так красива, как я, говоришь? Или Северн? Насчет меня должен с тобой согласиться, но у нас есть свиньи, до которых Северну далеко.

— И мне, конечно, тоже, — снова заплакала она.

— А я думаю, что сейчас ты красивее, чем когда мы впервые встретились.

Лайана шмыгнула носом и подняла голову.

— И что это означает?

— Не знаю.

Он снова пригладил ее волосы.

— Увидев тебя в церкви, я подумал, что ты похожа на маленького бледного кролика, и не мог отличить тебя от других женщин. Но сейчас… — Он взглянул ей в глаза. — Сейчас на тебя приятно смотреть. Все эти недели я… я думал о тебе.

— А я думала о тебе каждую минуту каждого дня, — призналась она, стиснув его в объятиях. — О, Роган, скажи что-нибудь обо мне. Скажи, что я глупа, надоедлива, сварлива, но, пожалуйста, не называй меня уродиной.

Он прижал ее к себе и шепнул на ухо:

— Не следует ни с кем делиться своими секретами. Люди могут использовать твою откровенность против тебя.

— Но я тебе верю.