— А я тоже Перегрин? — улыбнулась она.

— Более или менее… хотя и очень странный Перегрин, — нерешительно пробормотал он.

Она обняла его и не видела, как он улыбнулся в ее волосы и прикрыл глаза. Ему не хотелось думать, как он тосковал по ней последние несколько дней, или о том, как много значит для него ее легкомысленная болтовня. Он прекрасно существовал до ее появления, но она вошла в его жизнь незаметно и все поставила с ног на голову. С тех пор ничто уже не было прежним. Удовольствие, развлечения, отдых, нежность были ему чужды. Но с этой девчонкой все было по-другому. Удивительно, как быстро он привык к тому, чего до сих пор не ведал.

Он отстранился и сжал ее лицо в больших ладонях.

— Думаю, мой глупый брат запер нас здесь, чтобы заставить тебя убрать его комнату и поговорить с пекарями.

— Вот как? И кто же убедит меня выполнить его желания?

— Вероятно, я, — предположил Роган, снова подхватывая ее на руки. — Ты когда-то сказала всем, что мы проведем весь день в постели. Теперь твоя ложь вполне может оказаться правдой.

На этот раз они любили друг друга долго и медленно: первый пыл страсти уже был растрачен. Зато теперь они изучали тела друг друга руками и языками и, наконец, слились так же неторопливо и чувственно. Лайана понятия не имела, как внимательно наблюдал за ней Роган, как хотел дать ей наслаждение, хотел, чтобы она таяла в его объятиях.

Потом они тихо переговаривались в полумраке.

— Как по-твоему, лучше повесить твоего брата или поцеловать ему ноги? — прошептала Лайана.

— Повесить, — твердо объявил Роган. — Если на замок нападут…

Лайана потерлась о его бедро своим.

— Если на замок нападут, ты будешь слишком слаб, чтобы драться, так что какая разница?

— Ты непочтительная девчонка, которую следует высечь.

— И кто меня будет сечь? — дерзко бросила она. — Уж конечно, не измученный старый Перегрин.

— Я покажу тебе, кто тут измучен! — прошипел он, ложась на нее, отчего Лайана громко хихикнула.

Но тут за дверью что-то упало. Роган немедленно накрыл собой Лайану и оглянулся, пытаясь определить причину шума.

— Наконец-то мой обреченный гореть в аду братец догадался прислать еду.

Он оторвался от Лайаны, вскочил с постели и подошел к узелку, который Северн ухитрился протиснуть сквозь амбразуру. Узелок валялся на полу.

— Тебя больше интересует еда, чем я, — обиделась она.

— Сейчас именно так оно и есть.

Он принес узелок на кровать, и они там и поели. Когда хлебные крошки падали на голые груди Лайаны, Роган их слизывал.

Они не вставали с постели целый день. Лайана уговорила Рогана рассказать ей о своей жизни. Поведать, о чем он думал и мечтал в детстве. Конечно, трудно сказать наверняка, но ей показалось, что до этой минуты он никогда и ни с кем не говорил по душам.

Уже на закате Лайана упомянула, что неплохо бы потратить часть ее приданого на пристройку к замку. Роган от ужаса лишился дара речи.

— Но это не земля Перегринов! — воскликнул он. — Говарды украли…

— Да-да, я знаю. Но Перегрины жили здесь на протяжении двух поколений. Наши будущие дети — это уже третье поколение. Что, если и четвертое, и пятое тоже будут обитать в этом замке? Хочешь, чтобы они жили в таком месте, где протекает крыша? Где негде повернуться? Мы могли бы добавить южное крыло, настоящее крыло с обшитыми панелями стенами. Построить часовню и…

— Нет, нет и еще раз нет, — отказался Роган, вставая и окидывая ее яростным взглядом.