Сердце Рогана замерло, потому что в комнате сидела Лайана. Прелестное лицо наклонено над пяльцами, волосы прикрыты чепцом из белого полотна. Он не мог пошевелиться. Только стоял и смотрел на нее.

Лайана подняла глаза.

— Займись делом, — потребовала она. — У тебя есть дела получше, чем стоять и глазеть на пленницу Говардов.

Роган открыл было рот, чтобы объяснить, кто он, но тут дверь снова распахнулась. Роган поспешил в гардероб, стараясь оставаться у двери, чтобы лучше слышать. И облегченно вздохнул, когда до него донесся женский голос. Но тут оказалось, что Лайана называет женщину Жанной. Неужели это та Жанна, на которой он был когда-то женат?

Он оставил гардероб и принялся подметать комнату. Женщины не обращали на него ни малейшего внимания. Вглядевшись в собеседницу Лайаны, он так и не понял, действительно ли это та самая Жанна. Их брак был коротким и давно расторгнут, а кроме того, он и тогда почти не помнил ее лица.

Разговор шел о его равнодушии. О пристрастии к соколиной охоте, о пьянстве, о других женщинах, о том, что ему все равно, освободят ли его жену. Он улыбнулся, услышав о ребенке, которого носит Лайана, но улыбка быстро исчезла, когда он понял, что Лайана верит каждому слову Жанны. Неужели женщины ничего не знают о преданности? Чем он заслужил такое недоверие жены? Он дал ей крышу над головой, еду и дитя, которое сейчас растет в ее животе, дарил наслаждение по ночам. Мало того, оставил ради нее других женщин И пришел спасти ее от Говардов.

Его так возмутило ее предательское поведение, что хотя он подкупил стражей и слуг деньгами и приходил в комнату Лайаны каждый день, так и не открылся жене.

Подумать только, после того, на что он отважился, чтобы найти ее, она даже не испытывала благодарности!

— Что ты делала за стенами замка? — хмурясь, допрашивал он. — Я приказывал тебе никогда не выходить за ворота.

Маленький чепец на ее голове был таким тонким, что он видел, как мало осталось у нее волос. Если он когда-нибудь доберется до Оливера Говарда, смерть негодяя будет долгой и мучительной.

— Я хотела найти траву, которая помогает от крапивных ожогов. Габи сказала, что ты закатился в крапиву, — громко всхлипывала она.

— Крапива! — выдохнул он. — Ты устроила все это из-за какой-то крапивы?!

Но Лайана постепенно начала осознавать, что он пришел именно за ней и что все рассказы о его безразличии — сплошная ложь! Она вскочила с постели в вихре шелка, обняла его и прижалась губами к губам. Он сжал ее так сильно, что ребра едва не треснули.

— Лайана, — прошептал он ей в шею.

Она все гладила и гладила его по голове. Гладила и плакала.

— Ты не забыл меня.

— И никогда не смогу забыть, — прошептал он, но его голос тут же изменился: — Больше мне нельзя оставаться. Сегодня выдастся безлунная ночь. Я приду за тобой, и мы уйдем.

— Но как?

Лайана отстранилась, чтобы взглянуть на него. Похоже, она совсем забыла, насколько он ослепителен. Даже под толстым слоем сажи и грязи его лицо было…

— Ты слушаешь меня?

— Всеми силами души, — ответила она, прижимаясь к его бедрам своими.

— Веди себя прилично и слушай меня. Не смей доверять Жанне Говард.

— Но она помогла мне и, возможно, спасла мою жизнь. Я горела в жару и…

— Поклянись мне! — свирепо прошипел Роган. — Поклянись, что не станешь ей доверять. Не откровенничай с ней, не говори, что я был здесь. Однажды она уже предала мою семью, и, если предаст еще раз, мне не жить. Одному мне не справиться со всем гарнизоном Говарда. Клянись!

— Да, — прошептала Лайана.